Оказавшись в таверне, он быстро огляделся и, заказав поесть, уселся в самом дальнем углу, поближе к окну.
Мясо принесли быстро, как и крепко заваренные травы от похмелья. Немолодая служанка грозно взглянула на наёмника и выставила в дополнение к заказу склянку с зельем.
— Ты по городу уже больше декады шляешься, пьянь подзаборная. Если сейчас есть будешь, тебя к сапьентис тащить придется, так что пей зелье и только потом жри, — прошипела женщина.
Хельген нашёл в себе силы смутиться и, пошарив в кошельке, выложил строгой служанке серебряник. Залпом выпив противное зелье, он указал на место напротив.
Чуть подобревшая женщина опустилась на стул, отмахнувшись от бармена.
— Столица — город не маленький, откуда же меня все знают?
— Твой пьяный дружок поджёг главный бордель, полыхало знатно. А ты бегал, тушить помогал. Не смотря на то, что пьяный был в доску, шустрее наших трезвых работников бегал. Товарища твоего сунули в тюрьму, а тебе выдали 20 золотых за помощь, кои ты тут же спустил на выпивку. Вот тебя и знают, а то давно бы уже сидел за неподобающее поведение.
— Вот как, — протянул ошарашенный Хельген, медленно разрезая сочный кусок мяса. — Значит, знатно погулял.
— А с чего гулял то? — поинтересовалась женщина, поправляя залитый пивом передник.
Мужчина отпил немного из кружки и подпёр лицо кулаком.
— С горя, вестимо. С радости так не лакают.
— Какое у наёмника горе? Выгнали с работы — так новую найдешь, али в Гильдии отметишься. Знаю я таких, как ты. Ни кола, ни двора, одна работа в голове. Меж собой не общаетесь, а грызетесь за заказ; друзей с вашей жизнью не найти.
Хельген фыркнул и принялся за поздний ужин.
— Не хочешь говорить? — служанка вновь оправила передник. — Так и молчал бы с самого начала.
— Детей у меня не может быть, — мужчина запил мясо остатками трав и отставил кружку в сторону. — Эльфы и орки не совместимы по своему виду, но папаша мой имеет черты орков, а мамаша частично эльфийка. Чудо, что я родился. Но вот из-за такого скрещивания меня лишают радости жизни.
— Дорасти до моих зим, а потом страдай, — фыркнула женщина.
— Уважаемая, мне уже 238 зим, — Хельген задумчиво покатал последний кусочек мяса по тарелке, — как полукровке, мне не грозит старение, но и жизнь до 500 зим не гарантирована. Самое время задуматься о продолжении рода.
Служанка ахнула, прижав пухлую ладонь к чуть одрябшей от возраста щеке.
— Никогда бы не подумала, что ты такой старый, — женщина отняла руку от лица, и в её взгляде загорелось восхищение.
Хельген хмыкнул и отставил тарелку.
— Это от матери, она поровну человек и эльфийка. В какой степени отец был орком, я не знаю. И, если честно, нет желания узнавать, он понятия обо мне не имеет. Так, что-то я разболтался, комната свободная есть?
Женщина кивнула и, быстро поднявшись, побежала к бармену за ключом. Хельген проводил её взглядом и задумчиво понюхал чашку из-под отвара. Не удивительно, что он разговорился: в антипохмельном зелье были чабрец и шиповник. В сочетании с алкоголем они действуют как зелье доверия. Благо, в нём мало орочьей крови.
Орфео с трудом просыпался. Тело невыносимо ныло, как будто его кто-то использовал как манекен для отработки заклятий. Тянуло такие мышцы, о существовании которых он раньше не знал.
Кое-как открыв глаза, он сфокусировал взгляд на потолке. Обычный деревянный потолок с редкими потёками смолы и плотно подогнанными друг к другу досками.
Скосив глаза в сторону, он увидел спящего на лавке Хардеба и дверь с резной ручкой.
Тихий скрип петель — и в комнату вошла старушка в аккуратном шерстяном платье. Волосы закрывал тёмно-зелёный платок, но пара седых прядей виднелась на висках.
— С пробуждением, маг стихий, — знахарка сплела диагностическую сеть и стала отслеживать её изменение. — Кто ж вам повстречался, что ты Мрак выпил?
— Не мёртвая тварь, — горло болело, и голос был сиплый, — очень мощная.
— Где ж вы её откопали? — старушка не всплеснула руками только потому, что держала сеть. — Школу серого мира давно запретили.
— Могила древнего воина, мы её… потревожили, — признался Орфео, чувствуя, как от стыда горят уши.
— Тьфу, — знахарка разрушила сеть, — оболтус что ты, что этот твой боевик. Ничего не знают и лезут, куда не просят. Заговор прочитали бы да малую жертву принесли, и не пришлось бы драться. А теперь поздно уже. Вляпались по самые уши.
— Я её уничтожил, — Орфео прикрыл глаза. — Разрубил на части и выкинул в море.
— В море он выкинул, — старушка уперла руки в боки, — сжечь надо было, дурень. Ох, вылезет ещё эта пакость, как собёрется по кусочкам.
— Но огонь дракона на неё не подействовал, — стихийник чуть приподнялся, но знахарка легко толкнула его в грудь, заставляя лечь.
— У твоего фамильяра сила пока только обычная. Он же древний — кровью своей напои, ритуал принятия проведи, и будет у него магический огонь. Всему-то вас учить надо. Ничегошеньки ваша академия не даёт.
Старушка заставила Орфео проглотить несколько зелий, а затем принялась обрабатывать раны.
— Ученику моему спасибо скажи – пробурчала знахарка – он всему, чему я его научила, применил. Он же вас и приволок.
— А мне показалось, что ко мне девушка бежала, — пробормотал Де Лука.
Старушка крепко ругнулась и затянула последнюю повязку.
— Прячется он, — недовольно произнесла знахарка, — и ходит потому в женском платье.
— За что же его ищут, раз такие меры потребовались?
— Бродяжка он, — старушка перешла к Хардебу и принялась за его раны. — Свалил какой-то богатей на него вину за смерти людские, вот его и ищут. Наверное, уже перестали, но пару зим он и не подумает в мужское переодеваться. А там, время своё дело сделает. Лицо изменится, сам он вырастет, и уже никто ничего не узнает.
— Понятно, — Орфео отвернулся, чтобы не видеть ран Хардеба, истекавших гноем.
— Нос воротишь, — знахарка фыркнула, выдавливая желтовато-белую жижу из ран, — а, ведь, они не одну декаду будут очищаться. На ноги я его поставлю, но раны останутся, и тебе придётся их чистить. Потому, повернись и смотри, как это делается. Чем чаще будешь обрабатывать, тем легче ему будет. Ты-то совсем скоро поправишься.
Орфео преодолел брезгливость и повернулся к старушке, которая ловко обрабатывала уже чистую рану. Руки её были вымазаны зельем, да и передник уже испачкался, но она не обращала на это внимания, продолжая свою работу.
Вот она перешла к ранам на груди, и стихийник с трудом сглотнул. Чем бы ни была та тварь, ногти она не чистила не одно стозимье.
— Запоминай, обормот, — произнесла старушка, показывая Орфео склянки. — Вот это, зелёное — первым, затем — фиолетовое, синее – последним. Запомнил?
Орфео кивнул и опустил веки. Безумно хотелось спать, тело не чувствовалось, а мысли спутались.
Перед тем, как погрузится в сонное царство, маг почувствовал, как на нём поправляют одеяло.
- Спи, касатик. Набирайся сил.
Вэйда с трудом разогнулась и, вздохнув, покачала головой. Через декаду прыгать будут, но вот старший отсёк себе половину срока жизни. Слишком много сил потратил на борьбу.
Знахарка покинула комнату и направилась к печи. Скоро рассвет, а есть нечего. Пора приступать к готовке.
Вирий с тоской смотрел на свой завтрак. Жидкая похлебка из каких-то бобов и кусок чёрного хлеба. В кружке — мутная жижа, отдалённо напоминающая заваренные травы.
Покосившись на стол Верховного и его жрецов, послушник сглотнул слюну.
Нежное мясо, аромат которого не мог заглушить никакой другой запах. Свежие овощи яркими пятнами лежали на серебряных блюдах. В кубках явно плескалось вино.
Всё это полагалось верховным, а простые послушники с фанатичным блеском в глазах хлебали баланду, от которой отказывались даже бродячие собаки.
Вирий заставил себя приступить к завтраку, но не смог съесть и половины.