И вот мы на территории Лхасы, но до самого города еще далеко. Йонгден вновь пресек мою попытку затянуть торжественную песнь, хотя бы вполголоса. Чего он еще опасается? Мы — у цели. К тому же небо вновь посылает нам знак отеческого благоволения.
Когда мы уходили из Юньнани, «боги» способствовали нашему ночному бегству, «усыпив людей и заставив собак замолчать», и наш приход в Лхасу был ознаменован подлинным чудом.
Как только мы высадились на берег, доселе ясное небо внезапно омрачилось. Несколько минут спустя началась страшная буря, поднявшая вверх кучи песка. Я видела самум в Сахаре, и этот ужасный сухой ливень создал у меня ощущение, что я снова оказалась в пустыне. Какие-то неясные тени попадались нам на пути; сгорбившиеся люди прикрывали лица длинными рукавами либо полами своих одеяний. Кто стал бы обращать на нас внимание? Кто смог бы нас узнать?
Гигантская желтая завеса протянулась перед Поталой, ослепляя хозяев дворца, скрывая от их взоров Лхасу и дороги, которые к ней вели. Мне виделся в этом символический залог нашей грядущей безопасности, и последующим событиям суждено было подтвердить мое предчувствие. В течение двух месяцев мне предстояло разгуливать по тибетскому Риму, осмотреть его храмы и побывать в самых высоких галереях Поталы, но никто даже не догадался, что впервые со времен сотворения мира чужеземная женщина проникла в запретный город.
Как обычно, новогодние празднества привлекли в Лхасу множество народа из всех уголков Тибета. Все постоялые дворы были переполнены. Те, у кого имелись комната или хоть какой-то кров, сдавали их; путники спали в конюшнях и ночевали во дворах. Я могла бы ходить из дома в дом в поисках пристанища в течение долгих часов, в результате чего мне пришлось бы ответить на множество вопросов от природы любопытных тибетцев. Но я сумела избежать этого опасного и неприятного занятия.
Буря прекратилась так же внезапно, как началась. Мы стояли возле базарной площади и пребывали в нерешительности, не зная, куда направить стопы, но тут ко мне подошла какая-то женщина.
— Вы ищете жилье, ма ге[167] — сказала она. — Должно быть, вы очень устали, ведь вы пришли издалека… Следуйте за мной, мне известно место, где вам будет хорошо.
Удивившись, я улыбнулась отзывчивой женщине и пробормотала слова благодарности. В Стране Снегов много предупредительных людей, и в сердечной заботе незнакомки не было ничего необычного, но как она догадалась, что я «пришла издалека»? Возможно, эту мысль подсказал ей мой посох странницы; к тому же после стольких голодовок и лишений я сильно исхудала и могла внушить жалость, и все же встреча показалась мне несколько странной.
В отличие от большинства своих соотечественников, наша новая знакомая не была словоохотливой. Мы молча следовали за ней, несколько оторопев от шума и сутолоки, от которых отвыкли за последние четыре месяца, проведенных вдали от людей, но, пожалуй, еще больше мы ошалели от своей удачи. Мы так долго сомневались и боялись… и вот все было кончено, наш путь подошел к концу. Нервное возбуждение от постоянной борьбы внезапно спало, и наши чувства на некоторое время притупились.
Женщина отвела нас на край города, откуда открывался обширный и чрезвычайно красивый вид, в том числе и на Поталу. Это очень меня обрадовало, ибо на протяжении всего пути я мечтала найти в Лхасе жилище, откуда смогу вдоволь любоваться дворцом.
Дом, в котором нам сдали крошечную каморку, был полуразвалившейся лачугой, но зато мы могли чувствовать себя в безопасности. Никому не пришло бы в голову искать здесь иностранную путешественницу, и местные оборванцы не подозревали, кто я такая.
Женщина, которая привела нас сюда, тут же ушла, сказав на прощанье всего несколько слов. Мы больше никогда ее не видели.
Вечером, перед тем как заснуть в этой конуре, я спросила своего верного спутника:
— Теперь мне можно сказать, что мы победили?
— Лха жьяло. Де тамче нам! Мы — в Лхасе! — ответил он, вложив в это негромкое восклицание всю радость, переполнявшую его сердце.
Я благополучно добралась до Лхасы, справившись с наиболее трудной частью своей задачи, но борьба была еще далеко не окончена. Мы попали в Лхасу; теперь следовало в ней удержаться.
Хотя я предприняла попытку проникнуть в столицу Тибета не столько потому, что горела желанием ее посетить, сколько приняв вызов, брошенный путешественникам, теперь, когда мы здесь оказались, я намеревалась вознаградить себя за лишения и неприятности, которые мне пришлось претерпеть на пути к своей цели. Я чувствовала бы себя опозоренной, если бы меня узнали, арестовали, продержали где-нибудь, заперли и выпроводили за границу, до того как я успела бы осмотреть город. Этого не должно произойти. Я хотела подняться на вершину Поталы, посетить храм и большие монастыри в окрестностях Лхасы, принять участие в различных церемониях и новогодних празднествах. Такая награда полагалась мне по праву, и я не собиралась ее лишаться.
167