Путешественники редко появляются в этом затерянном крае, а перевозчики, неправильно именуемые «лодочниками», живут, как нам говорили, на другом берегу реки, в деревне Тсава, и не утруждают себя до тех пор, пока не наберется достаточное число клиентов, нуждающихся в их услугах. Мы — бедные одинокие паломники — могли бы неделями томиться у реки, глядя на другой берег, если бы по счастливой случайности здесь не появился некий лама со свитой из двенадцати человек.
Итак, нам пришлось провести в ожидании всего один день, и он прошел удачно. Мы обнаружили в великолепной гряде красных скал прелестную маленькую пещеру, которая приютила нас; стояла превосходная погода, и снова стало очень тепло.
Мне уже приходилось переправляться через реку по подвесному мосту. Поэтому я спокойно ожидала момента отправления, хотя в столь отдаленных местах прочность «моста» всегда внушает некоторые опасения. Мне доводилось слышать немало драматических историй по этому поводу.
Приспособление для переправы отличалось от устройства, которое я испробовала на берегах Меконга, лишь тем, что его трос был сделан не из соломы, а из веревок, свитых из кожаных ремешков.
Большой вес тросов вызывает значительное оседание посередине, и если пассажир быстро соскальзывает в глубь образующейся таким образом ямы, ему очень трудно оттуда выбраться. Лишь чрезвычайно крепкие мужчины отваживаются перебираться по веревочным мостам без посторонней помощи, ибо подняться по наклонной плоскости на одних руках можно лишь при недюжинной силе. Простых смертных, а также животных и багаж переправляют на другой берег профессиональные перевозчики.
В отдаленных областях Китая, где существуют подобные мосты, веревки обычно натягиваются попарно, и пассажиры держатся за одну либо другую из них. Отправление производится с гораздо более высокой относительно места высадки точки; таким образом уменьшается кривизна троса, и за счет скорости при спуске, как на «американских горках», путешественник поднимается и приземляется на твердую почву по другую сторону «моста».
Разумеется, в нашем распоряжении был один-единственный трос.
Когда пришла моя очередь, меня привязали вместе с некоей девушкой к крюку, о котором я упоминала, и мощный толчок отбросил нас с быстротой молнии на середину «моста», где мы повисли высоко над рекой, качаясь в воздухе, как две жалкие марионетки. Тогда мужчины взялись за дело и принялись тянуть за веревку, привязанную к нашему крюку. При каждом рывке дюжих молодцов мы отплясывали нечто вроде джиги, что было весьма неприятно. Это продолжалось в течение нескольких минут, и мы постепенно продвигались вперед, как вдруг я ощутила удар, услышала шум от падения какого-то предмета в воду, и мы на полной скорости вновь скатились вниз, на середину троса. Все это произошло в мгновенье ока. Веревка, с помощью которой нас тянули, порвалась.
Происшествие само по себе не представляло никакой опасности. Кто-то должен подойти и вновь скрепить трос, надо было только не поддаться головокружению, в то время как мы висели над водой, стремительно бежавшей под нами на расстоянии пятидесяти — шестидесяти метров. Мы были обвязаны бечевкой и могли ничего не бояться, пока оставались в вертикальном положении и крепко держались за ремень, прикрепленный к крюку, но если бы у кого-то из нас закружилась голова, если бы девушка или я потеряли сознание, а наши тела отклонились назад… разумеется, такая поза не была предусмотрена нашими перевозчиками. У меня крепкие нервы, и я чувствовала, что могу оставаться в таком положении час и даже гораздо больше, если потребуется, но моя спутница?.. Она была очень бледна.
— Не бойтесь, — сказала я ей, — я призвала своего тсауай-ламу[79]. Он видит нас и придет нам на помощь.
— Ремень сейчас развяжется, — пробормотала она. Ремень развяжется!.. Это могло произойти в результате толчка, когда порвалась веревка, и, значит, скоро мы упадем в реку…
Я осмотрела узлы, но они выглядели прочными и крепко стянутыми из-за нашего веса… Малышке просто померещилось.
— Полноте, — сказала я, — у вас кружится голова, закройте глаза, узлы ничуть не ослабли.
— Они сейчас развяжутся, — повторила она, дрожа, с такой уверенностью, что я почувствовала волнение.
В чем же дело? Быть может, кожа лопнула и медленно разрывается в неведомом мне месте или произошло нечто другое? Тибетская девушка, которая столько раз переправлялась через реку таким способом, должна разбираться в этом лучше меня.
Итак, нам суждено утонуть, если только перевозчики не сумеют вытянуть нас на берег до того, как развяжутся последние узлы. По этому поводу можно было бы держать пари, и я улыбнулась, припомнив рассказ, кажется, Эдгара По, где речь идет о некоем человеке, подвешенном на веревке над клеткой с медведем. Река Салуин не менее страшна, чем медведь.
Перевозчики суетились, много кричали, но их работа отнюдь не продвигалась. Наконец один из них, цепляясь за трос руками и ногами, словно муха, бегущая по потолку, принялся ползти вдоль нашего «моста». Толчки, которые он сообщал ему своими движениями, снова заставили нас дергаться.
— Ремень сейчас развяжется, — сообщила я перевозчику, когда он добрался до нас, — девушка это заметила.
— Лама кьяно![80] — воскликнул он, бросив беглый взгляд в сторону крюка. — Я не могу как следует разглядеть ремень, — добавил перевозчик, — надеюсь, что он выдержит, пока вы не окажетесь на земле.
Он надеется!.. Да благословят его боги: мы тоже «надеемся».
Все шло своим чередом, и после очередной паузы перевозчики снова принялись за дело. Выдержат ли ослабевшие узлы под напором повторяющихся рывков? Мы продолжали надеяться…
Наконец мы приземлились целыми и невредимыми на выступ скалы. Крестьяне окружили нас, выражая сочувствие шумными возгласами. Развязывая нас, перевозчики убедились в полной исправности и целости наших ремней, и я узнала из их разговора то, что ускользнуло от меня при посадке: мы с девушкой были привязаны независимо друг от друга, и падение одной из нас не обязательно повлекло бы за собой падение спутницы. Впрочем, мне некогда было предаваться подобным размышлениям, а мужчины тем временем бранили и проклинали на все лады юную крестьянку, из-за которой им пришлось испытать ужасный испуг. Девушка, и без того перевозбужденная, принялась плакать и кричать; с ней случилась истерика. Воспользовавшись всеобщим волнением, Йонгден попросил милостыню для своей старой матери, пережившей адские муки за то время, что она висела в воздухе, и теперь нуждавшейся в обильной трапезе, чтобы оправиться от страха. Все странники развязали свои мешки с едой и щедро одарили нас. Мы ушли с запасом продуктов на целую неделю.
Глава четвертая
Найденная шапка начинает приносить мне пользу. — Изнурительные скитания по горам. — Мы задаемся вопросом, как избежать встречи с представителями властей. — Ночные блуждания в бурю. — Скупой крестьянин надувает моего ламу. — После всех стараний уклониться от встречи с чиновниками мы натыкаемся на жилище одного из них, где в качестве милостыни нам подают угощение. — Пиршество оборванцев: похлебка из протухших внутренностей. — Загадочное происшествие: крестьянин предсказывает появление Йонгдена и ждет его прихода, чтобы умереть. — Наши хозяева отводят нам в разгар зимы вместо спальни крышу своего дома, расположенного на высоте 4500 метров. — Перевал и монастырь Сепо-Ханг. — Трагическая история заброшенной усадьбы. — Экономичное путешествие.
Я уже заметила, что моя старая чалма, более или менее соответствовавшая моде Луцзе-Кьянга, привлекает внимание встречных людей. Мы находились далеко от местности, где носят такие головные уборы, и все интересовались, откуда я родом.