Она чувствовала на себе их взгляды — взгляды молодых Хранителей, по сути еще детей, принявших на себя не легкую даже для взрослого человека долю.
«Чего они ждут?.. На что надеются?.. Не для кого уже не секрет, зачем их собрали сюда в этот поздний час, не секрет, о чем собираются сообщить. Новости распространяются слишком быстро, чтобы суметь их удержать».
Она больше была не в силах смотреть на них, видеть их растерянность, волнение и страх, и попыталась хоть на время отвлечься, разглядывая окружающую обстановку.
Зал Советов, оформленный в янтарно-желтых теплых тонах и будто наполненный живительным солнечным светом, удивлял своей красотой и изяществом. Широкое пространство помещения; отражающий дрожащий свет свечей пол, выложенный золотисто-оранжевой плиткой; сходящиеся под высоким потолком стены, расписанные всевозможными картинами и узорами. Здесь были изображены все события, вся летопись этрионского народа, в этих стенах словно оживали сами воспоминания, снова принимая жизненные краски и форму.
Искрящиеся в солнечных лучах шпили дворца Антэра на центральной площади города, именуемой Главной. Бескрайняя долина Юнг, одинокая и печальная своей пустотой и замкнутостью. Гряды пологих холмов, широкие степи, начинающиеся почти сразу за пределами Лэранта, высокий скалистый берег далекого Северного моря.
Искусно написанные картины казались до боли реальными и живыми, и Мэреш не могла на них смотреть — они снова возвращали ее в затерянные воспоминания и утонувшие в прошлом грезы о давно погибшем и разрушенном мире. И так жестоко, так неумолимо снова вытягивали в жестокое настоящее…
«Все будет хорошо», — послышался вдруг над самым ухом горячий шепот. — «Все будет хорошо».
Мэреш резко вздрогнула и, обернувшись, наткнулась взглядом на Грегори.
«Все будет хорошо», — глядя Хранительнице в глаза, одними губами повторил он.
«Верю», — хотела шепнуть в ответ Мэреш, но не успела: Грегори уже отошел от нее, выходя в центр очерченного столами полукруга и, под растерянными и напряженными взглядами собравшихся Хранителей, произнес несмело, пытаясь подавить подступившее к горлу волнение:
— У меня есть для вас две новости… И, к сожалению, обе плохие…
Из комнаты, отгороженной от основного помещения тяжелым занавесом, слышались знакомые голоса…
— Собирают всех наших, — как-то устало сообщил Люк, с шумом отодвигая стул. — Мы должны пойти.
— «Наших»? — послышался удивленный возглас Китнисс. — Знаешь, братец, не такое уж это и четкое распределение, если уж на то пошло…
— Прима тоже была «нашей», — помолчав, через некоторое время добавила она. В голосе сквозило плохо прикрытое сожаление и печаль, и Люк понял это.
— То есть, ты не пойдешь? — мягким и тихим голосом поинтересовался он, хотя уже практически знал, каким будет ответ. — Так и будешь сидеть в своей норе и ждать?
Ему не хотелось на нее давить — Кит и так была сегодня весь день расстроенной, — но выхода не было.
— А что мне ТАМ скажут нового? Мы, к сожалению, уже обо всем узнали.
— Ага… — еле слышный шепот, больше похожий на вздох. — …даже чуть больше, чем следовало, — и уже громче, — Все-таки не идешь?
— Нет. Иди один.
Тяжелая, вышитая золотистыми узорами из лилий и языков пламени, портьера бесшумно отодвинулась в сторону, пропуская вперед Люка, расстроенного, встревоженного и осунувшегося.
— Что-то случилось? — неподвижно сидевшая на краю дивана Кэрен вздрогнула и подняла голову. — Опять что-то с Китнисс? — вопрос прозвучал безучастно, словно был задан чисто ради приличия.
— Нет, просто очередное Собрание, — все еще оставаясь где-то на своей внутренней волне, задумчиво отозвался парень. И вдруг словно оживился.
— А ты?.. Никак не могу понять, зачем ты вернулась сюда. К нашим проблемам и… — он вдруг осекся, потому что понял, что и сотни слов не хватит, чтобы описать, как он волнуется и переживает за нее. И лишь молча заглянул в ее глаза, вспоминая, какими они были при прошлой их встрече — два сверкающих, сапфировых омута, так и норовящих затянуть тебя в свою глубокую сверкающую синеву.
— Просто вернулась, — все так же равнодушно спокойно отозвалась Кэрен, потупив взгляд и притворяясь, что с увлечением рассматривает вытертую зеленую обивку дивана. — Просто так.