— Какой вы смешной! — прыснула Тройка. — Это тоже знак. Он применяется при извлечении корней из чисел. И зовут его радикал.
— Выходит, у чисел есть корни, такие же как у деревьев? — обрадовался Сева.
— Какой ужас! —воскликнула Тройка, — Вы всё понимаете буквально.
— Но что же это всё-таки за корни?
— Позвольте мне на ваш вопрос ответить вопросом: сколько будет трижды три?
— Разумеется, девять!
— Великолепно! Сами того не замечая, вы произвели важное и прекрасное действие: возвели тройку в степень!
— Нет, — возразил Сева, — я просто умножил тройку саму на себя.
— Вот именно. Но это же и есть возведение в степень. И притом — во вторую степень.
— А разве можно ещё и в третью? — спросила Таня.
— Конечно. Для этого надо девять ещё раз умножить на три.
— Значит, три, помноженное на три и ещё раз на три, — это и есть третья степень трёх? — сказала Таня.
— Совершенно верно. Поэтому третья степень трёх равна…
— …двадцати семи, — закончила Таня.
— Но ведь так можно поступать без конца! — сказал Сева.
— Как вы это правильно заметили! — восхитилась Тройка. — Именно, без конца! И тогда будут получаться четвёртая, пятая, шестая степени…
— Любопытно.
— Но вернёмся к началу нашего вопроса, — продолжала Тройка. — Вы спросили, что такое радикал? Начнём от печки. Трижды три — девять. А теперь я задам вам тот же вопрос с конца: какое число нужно возвести во вторую степень, чтобы получить девять?
— Три, — сразу ответил Сева.
— Видите, по девятке мы узнали, какое число было возведено во вторую степень. И число это оказалось тройкой.
— Вот это действие и называется извлечением корня? — спросила Таня.
— Ну да! — обрадовалась Тройка. — И обозначается оно радикалом.
— А ты думал, им ловят бабочек, — съехидничала Таня.
Сева торжественно поднял руку:
— Клянусь, теперь я всегда буду помнить, чему равен корень из девяти.
— И всё-таки, — продолжала Тройка, — не следует думать, что корень из девяти всегда равен трём! Всё зависит от того, какой корень вы извлекаете.
— Как, — опешил Сева, — разве корни бывают разные?
— Совершенно разные! Есть корни и третьей и четвёртой степени. Об этом вы узнаете в своё время. А теперь простите меня. Я боюсь опоздать на площадь Добрых Напутствий.
Тройка схватила чемоданчик и убежала.
И тут только мы заметили, что Четвёрка с бантиком куда-то исчезла. Посовещавшись, мы решили продолжать путь одни. Это было нетрудно: все жители города двигались сейчас в одном направлении.
Площадь добрых напутствий
Это было огромное поле, сплошь заполненное жителями Арабеллы. И, так же как и на проспекте Действующих Знаков, здесь царил совершеннейший порядок.
У входа на площадь возвышалось какое-то удивительное сооружение. Мои ребята с восторгом осматривали его, поднимались на ступеньки, заглядывали внутрь через круглые разноцветные окошечки.
— Это ракетная установка?
— Нет, это космический корабль!
— А по-моему, атомная станция!
Я молчал: пусть разбираются сами.
Неожиданно в разговор вмешалась толстая Восьмёрка, которая вела за руку маленького Нулика.
— Здравствуйте! — обратилась она к нам.
— Здравствуйте! — повторил за ней Нулик и вкусно зевнул.
Восьмёрка покачала головой:
— Ну что с ним делать? Заснул только под утро, а теперь зевает. Как я отпущу его в такое серьёзное путешествие?
— Это не вы ли пели ему: «Спи, мой Нулик, спи, сынок»? — спросила Таня.
— Кто же, кроме меня, может петь песенку, которую я сама сочинила? А не вы ли гуляли ночью под моими окнами? — в свою очередь, поинтересовалась Восьмёрка.
— Да, да, это они гуляли! — обрадовался Нулик. — Вот эта девочка, — он показал на Таню, — спросила, как почтальоны доставляют нам письма, если все дома под одним номером?
— Не всё ли равно, кто получит письмо, — возразила Восьмёрка. — Письма, адресованные кому-нибудь из нас, одинаково касаются всех.
— И меня, и меня касаются! — закричал Нулик.
— Какой умный ребёнок! —умилилась Восьмёрка.
— Раз уж вы так любезны, — обратился к ней Сева, — не скажете ли, уважаемая Восьмёрка, откуда у вас сын Нулик? Я думал, ваши дети тоже Восьмёрки.
— Конечно, у меня, как и у всех других мам-восьмёрок, дети тоже восьмёрки. А у пятёрок — пятёрки, у двоек — двойки и так далее. А вот нулики имеются у всех. Нулики — это наши приёмные дети. Но мы их любим, как своих родных, даже, пожалуй, больше. Ведь они такие маленькие, такие беззащитные. Они без нас совсем ничего не значат.