Когда она, лихо развернувшись у самой кромки, остановилась, Дашенька увидела сидящего на её козлах Рака-Богомола. В руках он держал вожжи, сплетённые из тонких щупалец коралловых актиний.
Карета на самом деле была ни чем иным, как раковиной, и на её подножках стоял почётный караул, — на каждой по Рыбке-Солдату. В руках они держали пики, сделанные из шипов Ската-Хвостокола.
Рак-Богомол был выряжен в платье из морской капусты цвета изумруда и коралловых горгонарий, а на голове вместо шляпы сидела прекрасная раковина каури со звездой во лбу. На его шее вместо шарфа красовалась метровой длины голотурия. Она элегантно извивалась, словно шёлк на ветру.
Кучер церемонно поклонился и, приглашая, произнёс:
— Карета подана, красавицы, прошу садиться. Её прислал сам повелитель глубин, Мудрый Осьминог Восьмой. Сопровождать же вас поручил мне. В качестве пажей будут прислуживать летучие рыбки, а охранять вот эти два храбрых Солдата да семь Брызгунов, бьющих своей струёй куда сильнее корабельного брандспойта. Вы их не видите, они на глубине нескольких метров, но всегда начеку.
Сиденья в карете были выполнены из пружинистых морских губок и покрыты накидками из лёгкой ажурной пены.
Рыбки-Содаты помогли Дарьюшке и Жемчужине сесть в карету, и кучер, развернув коней в море, скомандовал:
— Но — о — о!.. Пошли удалы´е — залётные!.. Держись, честной народ! Э — э — эх!..
Кони рванули по волнам, навстречу морским просторам.
Тройка неслась вихрем, но Даше не было боязно. Её окружала такая красота, что сердце замирало, а глаза разбегались. Брызги сияли радугами, а летучие рыбки веерами рассыпались, срываясь с вершин волн и летя впереди кареты сотни метров. Затем они, словно стрижи, раскинув в стороны крылья, легко и изящно лишь чуть касались воды, и снова взмывали над морем, медленно падая на крыло. Это было так завораживающе, что девочке захотелось хотя бы на миг стать летучей рыбкой, или ласточкой.
Тройка неслась быстрее, чем скользят на самых быстрых водных лыжах. Вода их окатывала на поворотах, но была тёплой и ласковой, будто живая. Дашенька даже слышала её мягкий, негромкий смех. Она с ними была заодно.
Но более всего неожиданным оказалось узнать, что море имеет свой голос. Девочка ясно слышала его звуки. Они были мелодичны, нежны и так многообразны, словно в нём играл самый великий орган на свете. Да так оно и было. Разве что-нибудь может сравниться с океаном, с красотою его мелодий? Теперь Дарьюшка знала, что превзойти его в этом невозможно.
Девочка не успела поинтересоваться, куда они едут, как сам Богомол сообщил:
— Мне велено привезти вас на остров Жемчужный. Туда мы и спешим.
Дашенька от такой неожиданности на миг потеряла дар речи, а Жемчужина воскликнула:
— Ой, мамочки!.. — и радостно уткнулась лицом в ладони подруги.
Девочка краем глаза заметила, как сквозь её пальцы проступили капельки счастливых слёз Жемчужины. И она её понимала.
А Рак-Богомол, будто ни в чём не бывало, продолжал:
— Ты, ведь, Жемчужина, долго там не была. Не так ли? — и, не дожидаясь ответа, подытожил: — Не по своей воле. Но ты так сильно хотела снова вернуться, так мечтала об этом, что твои желания услышали. А Лунная дорожка рассказала, где ты есть. Она вас видела, гуляющими по берегу моря. Мы ждали от тебя весточки, и сегодня ты её прислала, пропев призывную песню. И она прилетела к нам.
Он добавил:
— Не плачь. От счастья лучше смеяться. Осьминог дал мне лучших коней, мы скоро доскачем.
Девочка решилась спросить:
— Дядя, скажи, как тебя зовут, и далеко ли нам ехать?
Он громко и по-доброму засмеялся:
— Ах, как ты мне угодила, милая девчушка! Меня ещё никто и никогда не называл дядей.
Богомол назвал своё имя и имена сопровождавших их. Она узнала, что скакать им за тридевять морей, а потом ещё столько, да ещё через океан.
— Так далеко? — поразилась девочка. — Разве можно туда попасть?
— Когда хочешь, всё возможно, верно, Жемчужинка?
Но та по-прежнему молчала, хотя её глаза светились счастьем.
Коварная морская змея Гикона, северный ветер Борей, шторм, катастрофа
Как бы хорошо жилось на Земле, если бы не было завистливых, коварных и нечестных!
Когда-то Жемчужина рассказывала Дашеньке, что в море, где стоит её остров, есть морская змея Гикона. Она так злобна и ядовита, что никто с нею не дружит. Даже Химера и Саламандра презирают. Оттого Гикона стала ещё злее и вечно выжидает случая сделать пакость; особенно ненавидит добрых и беззащитных. Так случилось и с Жемчужиной.