Июня 15-го определили по полуденной высоте солнца широту в устье реки Индигирки 70°58 , склонение компаса 7°00 восточное.
31 июля Лаптев вышел в Ледовитое море, направя путь к востоку вдоль берега. 2 августа миновал устье реки Алазеи, коего широту нашел по счислению 70°58 .
3 августа усмотрели остров, ныне именуемый Первым Медвежьим, к которому подошли вплоть, имея 3 1/2 сажени глубины. Лейтенант Лаптев назвал его именем Св. Антония и нашел по счислению широту средины 71°00 . Спеша воспользоваться безледностью моря, продолжал он плыть к востоку, а 4-го числа, находясь против устья Средней Колымы, остановился на якоре, послав шлюпку промерить фарватер реки. Давши о себе знать в ближнее селение, Лаптев пошел 8-го числа далее; вскоре показались льды, между которыми плыл он к востоку с великим трудом; 9-го находились у Малого Баранова Камня; 10, 11 и 12-го при западном ветре шло течение на OSO по два узла в час, отчего огромные льдины наносимы были на бот, не находивший надежного прикрытия у приглубого и ровного берега.
14-го числа, будучи у Большого Баранова Камня, остановлены ледяным полем, примкнувшим вплоть к берегу. Лейтенант Лаптев направил путь обратно в Колыму. Сего числа имели сильное течение от W; 15-го бот вошел благополучно в Средне-Колымское устье, где имели глубины от 9 до 14 футов, а прошед Каменное (холм на Мерхояновом острове), глубину нашли от 2 до 7 сажен.
24-го находились против Нижне-Колымского острога, где тогда было 10 жилых домов; здесь Лаптев расположил свою команду для зимовки.
28-го Лаптев по обсервации нашел широту острога 68°31 , а 31-го числа наблюдение показало 68°34 широты; склонение компаса 8°30 восточное.
Дабы получить понятие о точности наблюдений лейтенанта Лаптева, сравним широты главных пунктов, выведенных сим мореплавателем, с наблюдениями новейших обсерваторов:[54]
В продолжение зимы лейтенант Лаптев построил две лодки, на которых с большей удобностью полагал предпринять плавание в будущем лете.
1741 года, по вскрытии реки Колымы, 8 июля вышел он на боте в Ледовитое море и плыл на восток; лодкам велел итти вперед и промеривать глубину; посланный на них штурман должен был давать знать сигналами, где найдет проход между льдами для безопасного плавания. Таким образом лейтенант Лаптев при противных большей частью ветрах подвигался медленно вперед; 5 августа навалила на бот льдина, возвышавшаяся около 15 сажен над водой и угрожавшая боту гибелью, но, однакож, счастливо избегли опасности. Того же числа, находясь в 30 милях итальянских от Лаптевского маяка на Колыме, у высокого каменного утеса, встретили непроходимые льды, остановившие дальнейшее плавание, почему 7-го предприняли обратный путь в Нижне-Колымск, куда 10-го прибыли благополучно, вошед в реку восточным ее устьем.
Итак мы видим, что лейтенант Лаптев как прошлого года, так и теперь, не мог обойти Большого Баранова Камня, бывшего крайним пунктом к востоку, до которого доведена опись берега, осмотренного сим усердным офицером от реки Лены на 37° разности долготы.
Лейтенант Лаптев, желая исполнить порученную ему опись реки Анадыра[55] и уверившись в невозможности достигнуть сей реки морем, решился на трудный и опасный поход со всей командой через горы и страну, обитаемую враждебными нам чукчами.
1741 года, октября 27-го, выступил он из Нижне-Колымского, сопровождаемый 45 нартами. Находясь на границе Чукотских кочевьев, близ Лабазного, на Большом Анюе, ноября 5-го Лаптев отданным по команде приказом установил воинский порядок, который надлежало соблюдать со строгостью на походе через неприятельскую землю.
Следуя вверх реки Большого Анюя, лотом перевалив через хребет гор на реку Яблон, впадающую в реку Анадыр, путешественники ноября 17-го достигли благополучно Анадырского острога, не видав на своем пути ни одного инородца. В остроге провели они остальную часть зимы и встретили здесь 1742 год.
В журнале Лаптева под февралем месяцем сказано: «От 26-го до 28-го числа по ночам видима была чрезобычайная звезда, или комета, которая являлась около полуночи; хвост от нее долгой, острой, лежащий к югу, а иногда к концу хвоста разделяется на-двое острыми же концами; светлостью наподобие звезд, я к заре хвостом поворачивается к W т отемневает и остается одна звезда».
Марта 13-го Лаптев по полуденной высоте солнца определил широту Анадырского острога 64 °54 ; склонение компаса 20°00 восточное.
Июня 9-го пошел он на двух но-вопостроенных лодках вниз Анадыра, но по причине разлития реки не мог делать ей описи, которую начал июля 11-го, находясь близ устья оной. К осени, возвратившись в острог, Лаптев, октября 19-го поехал в Нижне-Колымск, оттуда в Якутск; в сей город прибыл он марта 8-го 1743 года после семилетнего отсутствия. От капитана Чирикова получил он здесь предписание отправиться немедленно в С.-Петербург для донесения о своем путешествии высшему начальству.
Описание сих путешествий представляет читателю ряд опасностей, трудов и неудач, против коих плаватели наши должны были вооружаться твердостью духа, неутомимым рвением в исполнении своих обязанностей и мужественным терпением, сими отличительными свойствами мореходцев всех веков и народов. Не ослепляясь пристрастием, мы невольно должны признаться, что подвиги лейтенантов Прончищева, Ласиниуса, Харитона и особенно Дмитрия Лаптевых заслуживают удивления потомства. Журналы сих деятельных офицеров, конечно, во многом недостаточны; мало, или почти вовсе не знакомят они нас с обитателями Сибири, не касаются предметов физических и естественной истории, и самое производство описи оставляет желать еще многого. Но это не умаляет достоинства офицеров в глазах справедливого потомства, видящего в недостатках одно несовершенство средств того времни.
Относительно гидрографических операций заметим вкратце: от Белого моря к востоку описан матерой берег Сибири с моря на судах, плававших вдоль берегов, не всегда в таком от них расстоянии, чтобы опись могла быть точной, тем менее, что мореплаватели, стараясь пользоваться ветрами, погодой и другими благоприятными обстоятельствами для плавания к востоку, не могли терять времени в подробной описи берегов, бухт, гаваней, определении приметных мысов и в промерах глубин, везде, где для безопасности мореплавания то было бы нужно. Однакож опись и не вовсе лишена астрономических наблюдений широт и промеров глубин, как в близких расстояниях от берегов, так и в фарватерах главнейших рек Сибири, и карты Овцына, Минина, Челюскина, Прончищева и обоих Лаптевых представляют немало гидрографических подробностей в изображении берегов и прилежащих к ним островов, от Обской губы до устья реки Таймуры, и от реки Оленек до Баранова Камня. Но как опись большей частью основана на счислении, подверженном неизбежным погрешностям от течений и беспрерывных поворотов в льдах и поелику наблюдения для широт не всегда были надежны, а для долгот и вовсе их не делано, то она могла служить только приготовительным началом другой вернейшей описи.
От устья Таймуры до мыса Св. Фаддея берег не мог быть обойден на судах и весьма поверхностно осмотрен зимой по льду на собаках штурманом Челюскиным, так, что положение северо-восточного, иначе Таймурского, т. е. самого северного мыса Азии, остается неопределенным.[56]
Затруднения и опасности, в сих путешествиях испытанные и не вознаградившиеся желанными успехами, после 20-летнего бездействия, казалось, усугубили дух предприимчивости.
В 1760 году якутский купец Шалауров построил при реке Лене на собственное иждивение галиот (по Коксу, шитик), на котором намеревался совершить плавание вокруг северо-восточной Азии в Великий океан или в Камчатку. Берх (Хронологическая история,[57] ч. 1, стр. 144) говорит, что Шалауров побуждался к такому предприятию находкой мамонтовых рогов на острове, открытом до его отправления якутом Эгериканом, и исключительным правом, данным купцу Ляхову промышлять их, — мнение, которое частью подтверждается и в «Сибирском Вестнике» на 1822 год, с прибавлением, что Шалаурова путешествие имело целью и открытие земли, полагавшейся против устья Колымы. Однакож Шалауров не пытался простирать своего плавания от устья Колымы далеко на север; также из дошедших до нас сведений не видно, чтобы он искал мамонтовых клыков. Напротив, Шалауров старался единственно обойти Шелагский мыс и плыть далее на восток, стремясь за славой разрешения вопроса о северо-восточном проходе из Атлантического в Великий океан, — сей славе принес он в жертву и имение свое и самую жизнь.[58]