В 1946 году, по длинной улице, — мимо каменных домов с неизменными садиками с густым старым грецким орехом, с шумящим арыком, вырывающимся из-под каменной ограды, чтоб, пробежав вдоль улицы, мышью нырнуть в щелку другого сада, мимо местного винного завода, изготовляющего армянский рубиновый кагор «Айгешат», — въезжала я в село и видела, что оно как город: все в лихорадке ремонта. Улицы разворочены, шла побелка заборов и стен, достраивалась баня. В сельсовете кто-то трудился, скрипя пером по бумаге, — писал «проект благоустройства» [106]. В тот год для всего Арташатского района эта забота о перепланировке сел, о постройке общественных зданий, об окраске и побелке заборов, об улучшении дорог, о разбивке своего парка культуры и отдыха, с зелеными насаждениями, об устройстве собственного, для нужд села, кирпичного завода, чтобы раз и навсегда покончить с глиной и сырцом, — эта забота была не случайна. По решению ЦК Коммунистической партии Армении Арташатский район должен был стать образцовым для всей республики. Архитекторы и художники трудились над его обликом. Четверть века назад, отступая перед Красной Армией к иранской границе, здесь уходили дашнаки и на пути своем всё жгли и уничтожали. Путь от старого Камарлю до Давалу был грудой пепла. Жалкий сырец — необожженные кубики из глины, шедшие тут издавна на постройку домов и оград, — рассыпался прахом. Курилась земля от пожаров; не осталось ни жилья, ни деревца; люди, вернувшиеся на пепелища, ютились в земляных ямах, в палатках. Прошли годы, и здесь выросли новые, нарядные поселки. Их начали перестраивать до войны, их продолжали строить после войны. Крестьянский дом по типовому проекту имеет два этажа, с балконами на улицу и на двор.
Так мало времени протекло с 1946 года — и вот уже не только осуществилось это решение, но и много принципиально нового вошло в самые проекты благоустройства района. Укрупнение колхозов потребовало перепланировки старых сел, постройки новых домов. Архитекторы стали работать над архитектурными комплексами, — новыми большими поселками с центральною площадью, с парками культуры и отдыха, с новыми улицами; освоены были новые строительные материалы, новая техника самого строительства; мощно шагнула вперед электрификация. И уже прежние проекты, рассчитанные на ремонт, побелку, очистку, отступают в деревне перед проектами капитального строительства.
В один из новых домов Арташата — первый попавшийся — зашли мы в 1946 году, к величайшей радости хозяйского сына. Мальчик зашлепал босыми ногами вверх по лестнице, криком возвещая появление гостей. Штанишки, надетые на голое тело, сползали с его круглого, сытого животика. Отец — высокий, с военной выправкой, во френче — спустился нам навстречу. У колхозника был интеллигентный и скорей городской, нежели деревенский вид. И это тоже не случайность. 14 октября 1938 года в «Правде» появилась статья «Интеллигенция одного колхоза». Это о колхозе «Арташат» рассказывала статья. Двадцать лет назад здесь было только десять хозяйств, — их стало четыреста. Колхоз начал получать доход около 5 миллионов рублей в год. Здесь не знали грамоты, — и вот колхозники сами выступают в своем клубе с лекциями и докладами. Красные полотнища на отдельных домах указывали, где клуб и кино, библиотека, две средние школы, детский сад, ясли[107]. А когда возникают культурные учреждения на селе, — это значит растет своя колхозная интеллигенция. Из местного населения вышло семь своих врачей, один работал в частях Советской Армии. Военные сводки о Смоленском направлении читались тут с особым вниманием, — на Смоленском находился знатный земляк, полковник, командир дивизии Карапет Ахназарян. Но даже и не в этом, не в начитанности, не в большом проценте получивших высшее образование была причина высокой культуры, отличавшей колхоз «Арташат». Поговоришь отдельно с хозяйкой, с дочерью, поговоришь за столом с мужчинами, — и увидишь, что они научились мыслить об интересах не только одного своего колхоза. Они непрерывно думают о завтрашнем дне всей республики. Государственной широтой и смелыми планами на будущее полны их замыслы.
Недалеко отсюда много веков назад находились две древнейшие столицы, где когда-то, по словам историков, кипела культурная жизнь, простираясь не только на всю Армению, но и за пределами ее, откликаясь в Иране, в Ираке, в Прикаспии, на Волге (Итиле), у хазар, у славян, — советские ученые ведут раскопки на месте одной из этих столиц — Двина. На наш вопрос хозяин начал рассказывать, как очевидец, о проводившихся тут работах, на которые стекалась деревня и куда она выделяла своих рабочих. Сюда в конце 30-х годов пришла экспедиция Академии наук Армянской ССР во главе с И. А. Орбели. Хозяин предложил проводить нас на раскопки. Идти нужно было далеко за деревню, несколько километров, все поднимаясь и поднимаясь на открытую холмистую возвышенность.
По мере выхода из деревни и подъема вы ощущаете смену климата и воздуха. Остаются позади деревенские звуки и запахи, — последняя собака отлаяла, последний скрип воза, треск грузовиков потонули в воздухе, растаял дымок, а с ним вместе исчез горячий запах хлеба. Все пустыннее и холоднее вокруг. Живительная прохлада высот, необъятные просторы — словно гигантская чаша, по краям которой, едва видимые, синеют далекие горы, с двух сторон осененные обеими снежными вершинами, Араратом и Арагацем. Показались первые плиты развалин, земля тут в яминах, в провалах раскопок; словно кладбище, развернулось перед глазами море лежащих и стоячих плит. Все, имевшее художественную и историческую ценность, вывезено отсюда в музеи, но остался скелет большого культурного центра, с намеками на красоту и пластику его зданий, с частями колонн, обрывками каменного орнамента, пьедесталами из отшлифованного гранита для колонн, капителью с закрученными справа и слева завитками в виде не то ивовых ветвей, не то пальм, с прямоугольниками глубоких фундаментов, с остатками лестниц и с великим множеством глиняных и глазированных черепков, покрывающих землю. Как всегда между развалин, и здесь пробился скромный сухой вереск, качаются стебли высохшей мяты, истоптан серый от пыли чебрец. Повевает ветерком руин, похожим на колыбельную песню веков [108].
Две с лишним тысячи лет назад здесь проходили бесчисленные караваны, потому что, по словам историка:
«…через эту равнину и именно мимо Арташата пролегал магистральный путь транзитной торговли, шедший из Средней Азии и Китая к черноморским портам» [109].
Отсюда когда-то широкая дорога — внутренний путь Армении для войска, для царей и родичей их — шла в Гарни, названный летописцем «сильной крепостью». И было бы хорошо для туристов делать паломничество в Гарни не из Еревана, как это принято сейчас, а именно отсюда, по течению реки Азат, и, быть может, даже не на машине и не на лошади, а вот так, пешком, с картой древней Армении в мыслях, под ласковым ветром, еще не успевшим набраться холоду. Медленно спускаясь с холма к воображаемым Гарнийским воротам, где они были в древности, по изъеденным плитам домов, когда-то полных шума и жизни, смещая время, дыша ароматом вереска, углубляясь в века, помогая себе страницами романа Мурацана [110], полными поэзии, идти и идти к древнейшим развалинам Армении в местечке Верхний Гарни… [111]
Но мы с читателем не пойдем сейчас этой дорогой. Представим себе, что мы взобрались на самую высокую точку в этом высоком ущелье и, прежде чем двинуться дальше, обнимаем взглядом кусок Араратской долины, остающийся нам до Еревана. Видно сверху, как он оплетен дорогами, новыми и старыми. Не путайте дорог с каналами! Их здесь немало. Не путайте каналов с реками! Их тоже немало. Усевшись на мшистый камень, с хорошим окуляром в руках, разберитесь в этой живой, зелено-коричневой карте, расстилающейся внизу на все четыре стороны.
106
В 1944 году во все районы было разослано постановление Совнаркома Армении о благоустройстве в деревнях, об обязательном строительстве бань и т. д. В 1950 году большие колхозы уже заказывают в Ереване проекты новых, культурных поселений, с благоустроенными и озелененными улицами, красивыми площадями. Богатые колхозы строят настоящие дворцы для своих клубов и домов культуры.
107
Привожу данные по колхозу «Арташат», относящиеся к 1944 году. В колхозе было тогда 600 гектаров поливной культуры и 150 гектаров неполивной. Хлопок занимал 85–100 гектаров; пшеница, озимая и яровая, — 150 гектаров. Крупные животноводческие фермы (овец — 1500 голов, крупного рогатого скота — 230 голов, свиней — 50). Коровы — небольшие, местная порода. Птицеводческая ферма. Бахчеводство (арбузы, помидоры, перец, дыни). При колхозе собственные предприятия: кузнечная и столярная мастерские, мельница. Свой водопровод — хорошая родниковая вода. В школе кружок самодеятельности. Работали во время войны в основном женщины, до войны полевых работ почти не знавшие. Есть награжденные. Значительную часть дохода колхозу давал винный завод. Здесь выращиваются кахетинские сорта винограда, выделывается знаменитое красное вино «Айгешат». Немало колхозниц вырабатывало по 500–600 трудодней. В подсобных хозяйствах у колхозников имелось все необходимое. И эти достижения 1944 года кажутся бледными и ничтожными по сравнению с тем, во что превратился колхоз в 1950 году. Не только скакнули цифры, поднялась урожайность, улучшилось и окрепло животноводство, изменился облик колхоза, и вся технология труда уже новая, бурно развивается механизация, по-новому вводится удобрение, широко используется электроэнергия.
108
Самый древний центр Армении, Арташат, был построен по-видимому, южнее Двина царем Арташесом (или, по-латыни, Артаксием) по совету полководца Ганнибала, бежавшего в 195 году до нашей эры от римлян, после падения Карфагена, в Армению. Об этом пишет Плутарх:
«Рассказывают, что карфагенянин Ганнибал, после поражения Антиоха римлянами, отправился к армянину Артаксию. Он наставлял и руководил им в полезных начинаниях, и, между прочим, заметив в стране прелестное и удобнейшее место, невозделанное и запущенное, начертил на нем план города; он повел туда Артаксия и, показав место, убеждал его основать там город».
Там же и на той же странице приводится свидетельство географа Страбона (XI, 14, 6, перевод Мищенко) о построении Арташата.
«Города Армении следующие: Артаксата, которую называют также Артаксиатою и которую основал Ганнибал для царя Артаксия, лежит на Араксе, подле Араксенской равнины, прекрасно отстроена и служит царской резиденцией. Город этот расположен в углублении, похожем на полуостров; кругом него, исключая перешейка, тянется перед рекою стена; перешеек его обведен рвом и насыпью». Есть указание на Арташат, что стены его омывают воды Аракса, и у Тацита
Акад. Я. А. Манандян указывает примерный год построения Арташата, ссылаясь на труд Фабрициуса: Fabricius, Teophanus von Mi'tylene und Q. Dellins, als Quellen der Geographie des Strabons, Strasburg, 1888, стр. 131.
Ссылка дана в сводке на стр. 21 указанной выше книги акад. Я. А. Манандяна «Тигран Второй и Рим». Материальные следы этой древнейшей столицы сейчас бесследно исчезли.
109
О построении Двина Хосровом II смотри «Историю Армении» Моисея Хоренского. Моисей Хоренский, по мнению А. С. Шахназаряна, пересказывает сведения, заимствованные им у армянского историка Пабста Бюзандаци (Фауста Византийского), который говорит:
«И приказал царь (Хосрой) своему полководцу собрать много людей из страны и привозить из леса дикие дубовые саженцы и посадить их в Айраратском кантоне, начиная от сильной царской крепости, которую называют Гарни, до равнины Мецамора, до того холма, называемого Двин и лежащего на север от великого города Арташата; по течению реки вплоть до дворца Тикнуни насадили саженцы. И наименовали его дубовые палаты. На юг от него насажена другая роща, на равнине, простирающейся до того места, где растут тростники; ее назвали Хосровакертом. И тут построили царские палаты, и оба места обнесли стеной, и из-за большой дороги не соединили (друг с другом)».
Эти цитаты читатель найдет в книге А. С. Шахназаряна «Двин», изд. Армфан, Ереван, 1940.
110
111
Археологи предполагают, что развалины в Верхнем Гарни — это остатки дворца, построенного Трдатом I в I веке нашей эры.