Стоит сравнить эту бескорыстную взаимную помощь водой, оказываемую друг другу армянскими селениями при советском строе, с тем, что случалось тут в недалеком прошлом. Ключ от железных замков, висевших на шлюзах (подъемных досках в бетонированных стенках, пропускавших и задерживавших воду в каналах), хранился у деревенского распределителя воды — «мираба». Захочет мираб — и у крестьян воды будет поровну; не захочет — кого обделит, кому прибавит, — и в результате смертные бои из-за воды между дворами, деревнями, волостями, родами. Так было не в одной только Армении, а и в соседнем Азербайджане, на земле Нахичеванского края. Там над селением Кюки было озеро Канли-гёль (Кровавое). Названо оно так потому, что летом, во время побоищ из-за воды, нередко случались тут убийства и кровь поселян стекала в озеро.
И подобно тому, как на Алтае или в Джунгарии самой нестерпимой и самой жестоко наказуемой кражей была кража коня, так и в Армении много веков была самой нестерпимой и в то же время самой частой, хотя и смертным боем наказуемой, кража воды. Сто лет назад очевидец писал:
«Кража воды здесь так обыкновенна, что нерадеющий лично об исправном выделе надлежащей части из общественной канавы мог лечь спать зажиточным, а проснуться нищим»[17].
В Советской Армении вода щедро потекла на пашни, почва получила удобрение; любовный, самозабвенный труд приложен к земле. И полупустынная земля покрылась садами и виноградниками. Технические растения — хлопчатник, кунжут, герань, табак и многие другие — получили небывалое развитие; выросла большая обрабатывающая промышленность: хлопчатобумажная, табачная, сахарная, лакокрасочная, славящаяся на весь наш Союз консервная и др. И если в годы Отечественной войны армянские колхозники расширили не только технические культуры, но и свое зерновое хозяйство, а картофель даже начали вывозить, то уже в послевоенную пятилетку здесь, впервые за сотни лет, начинают обходиться собственным хлебом, постепенно отказываясь от привозного.
7
Вертикальная зональность Армении, ее изрезанность хребтами, ущельями и долинами представляет для путешественника непрерывную смену контрастов. На протяжении одного дня он может пережить внизу, на нижней террасе, знойное лето полупустыни с 50 градусами жары на солнце, с сухим, удушающим ветром, несущим целые тучи мелкой вулканической пыли. Поднявшись на 1000 метров повыше, он попадает в дивную весну альпийских нагорий, с ветерком, напоенным благоуханием трав и чуть охлажденным, словно кусочек льда в стакане воды, дуновением снегов с вершины Арагаца. В лесных чащах Кафана он может попасть в тяжелую сырость и голубоватый туман, вдруг наползающий неизвестно откуда, несущий дыхание меди и даже цветом похожий на прибрежные ее окислы вдоль узкой лесной речки. Но на склонах Дилижанского ущелья путешественник встретит совсем иной лес, — полною грудыо вдохнет чистый, густой, крепко смолистый запах соснового бора. Наконец он может попасть в снежный буран на Арагаце и вступить в пределы, правда очень небольшие, вечной мерзлоты над Севаном.
«…В Армянской области путешественник может в один день перейти от полярного мороза до тропического зноя, то есть почти целую четверть круга земного шара»[18].
Но при всем разнообразии отдельных своих ярусов в основном Армения благодаря ее общей высоте и отдаленности от моря все же страна сухо-континентальная, с резкими колебаниями между зимой и летом, днем и ночью. В июле днем тягостно оставаться на улице в Ереване, — так паляще-знойно континентальное лето; но вот пала темнота, ранняя, гораздо раньше, чем наступает она в северных широтах, небо заискрилось мириадами очень ярких, очень близких звезд, и тотчас же пришла прохлада, тянешься к платку, пальто, к чему-нибудь, что можно набросить на плечи: ведь все-таки здесь высоко, и высота чувствуется в холодке разреженного воздуха, как только догорит на небе нестерпимая печка солнца.
И такой же контраст, несколько более умеренный, и в ущелье Дзорагета, в Степанаване, в Дилижане. Приятно и даже не слишком жарко посидеть летом в тени на сухих, теплых иглах соснового леса в Дилижане, но никак не заснешь на них после захода солнца, как заснул бы в сосновом бору средней полосы России, с его сравнительно теплой ночью. Холодно! Высота ночью не шутит, зажигайте костер, если не хотите идти под крышу; сырости нет, но вы продрогнете.
Осадков выпадает в Армении, как уже сказано, мало. Огромная водная площадь Севана дает много испарений и могла бы, казалось, напоить Армению дождями, но эти дожди проливаются в пустынных горах. Чем выше в горы, тем больше осадков и тем чаще твердые осадки — град (иногда величиной с голубиное яйцо) и снег. С гор часто стекает в долины холодный воздух, создавая во вторую половину дня вихревые ветры. В Ереване и на курорте Арзни они нередко превращаются в сухие, пыльные грозы, без капли влаги. Обычные грозы в Армении коротки и сильны; далеко не всегда они безобидны. Одно мгновенье, — что-то как будто остановилось в природе, притихло, поникло, потом зашуршало, зашелестело, и вдруг потоки ливня с неба, серого, цвета стали, сплошного, как стена, едва пробиваемого урчанием грома и белыми зигзагами молний. Через десять — пятнадцать минут такого ливня, увеличенного селевыми потоками до размеров настоящего бедствия, могут произойти внезапные наводнения. Так случилось в 1927 году в дачном местечке Дилижане: крохотная река, которую гуляющие переходили без моста по камешкам, вдруг вздулась огромным потоком, снесла ближние дома, раскачала с корнем деревья, покатила пудовые камни, вырвалась на улицу, неся на себе домашнюю утварь, заборы, скамейки. Но такие грозы единичны на памяти поколений.
Осень в Армении — всюду — лучшее время года, не только потому, что осенью созревает все, чем богата армянская земля, но и необычайной ровностью погоды, тишиной, щедростью яркого, уже не жгучего солнца, четкостью гор в прозрачном небе.
С декабря начинается зима, выпадает снег даже и в Ереване, бывают морозы, случается — до 25 градусов. Холодная и крепкая зима, без оттепелей, стоит в Ленинакане. За Аштараком, в горном районе Апаран, снег заваливает дороги иной раз в рост человеческий. Сейчас эти дороги открыты для движения круглый год, но еще пятнадцать — двадцать лет назад снег не разгребали здесь до весны. А весна в Армении приходит сразу, бурная и короткая, тотчас переходящая в лето. Одуряющий запах желтых цветов пшата (Elicagnus angusti folia) стоит в это время по деревням и вдоль речек Араратской равнины, пропитывая теплый воздух.
Главное очарование климата Армении, то, что делает его здоровым и надолго оставляет в вас потребность снова сюда вернуться и снова почувствовать его, — это редкая чистота и прелесть воздуха, вытягивающего, вызывающего вас из четырех стен дома «на улицу», на простор, и притом в любую погоду, кроме самых жарких часов лета.
Есть такие счастливые комнаты в домах или дома на улицах, войдя в которые чувствуешь их особо удачное расположение в отношении света и солнца. Про всю Армению, как страну, хочется сказать, что она как-то особенно удачно расположена в отношении света и солнца, словно вся «вынесена наружу», — такое окружает вас огромное обилие воздуха, который требует глубокого, усиленного вдоха не только потому, что он сильно разрежен, но и от превышающего обычную норму присутствия озона в нем (вместо 02 здесь 03). Сухость этого воздуха, малое количество влаги в нем делают пронзительно-четким все пространство вокруг, волнистые линии горизонта, свет и тени в архитектуре, и хотя воздух разрежен, им необыкновенно легко дышится из-за этой его идеальной сухости и чистоты.
Такое наслаждение воздухом испытываешь еще только в глубинах Азии, в нашей Сибири, на границах Джунгарии и кое-где на Урале, где 50-градусные морозы переносятся сердцем легко из-за малого количества влаги в атмосфере.
В Армении тысячелетиями было развито летнее стремление «на кочевку», где люди живут в палатках, омываемых воздухом день и ночь, и согреваются лишь куском кизяка, брошенным в круглое отверстие земляного очага — тонира — и к ночи в тлеющих углях и пепле сохраняющим небольшое тепло. Не одни только скотоводы-кочевники со своими стадами, а и зажиточные горожане целым домом, всей семьей отправлялись на такие своеобразные «дачи» по склонам Арагаца, в долины Цахкадзора (Дарачичага), расстилающие над Ереваном свои необыкновенные ковры ярких, крупных, душистых цветов и ароматнейших травок — эфироносов. Сейчас этот горный воздух, это целительное солнце Армении стали доступны народным массам, сделали ее всесоюзною здравницей, и лучшие курорты ее посещаются больными всех советских республик.