Реваз усаживается, смотрит через боковое окно на приближающиеся отроги Большого Кавказа, проводит ладонью по затылку и показывает на лесистые горы впереди нас.
— Южная Осетия, — говорит он, лукаво улыбаясь.
— Осетия? Почему Осетия? Я думал, мы едем в Рустави.
— Так мы туда и едем…
— Почему же тогда на север? Рустави ведь находится на юге? — Недоверчиво я смотрю на Реваза. Его поездка неведомыми путями становится мне подозрительной.
Хрипло смеясь, Реваз кладет мне на плечо свою руку.
— Мы едем через Южную Осетию в Рустави. Путь не прямой, согласен, но мне хотелось показать вам по дороге мою дачу.
— О, это очень мило. — Я покорно смиряюсь со своей судьбой.
— А как вы относитесь к тому, что в лесах Осетии вы можете встретиться с дикими животными?
— Что за дикие животные? — Я ему не верю. Он, видимо, снова хочет надо мной подшутить.
— Здесь водятся дикие кошки, медведи, волки, — говорит Реваз вполне серьезно.
— Как, в горах? — Я не могу ему поверить, но Кетеван подтверждает слова своего мужа.
— Южная Осетия кишит различными хищниками, — поясняет Реваз.
— Южная Осетия — разве это все еще Грузия?
— Да, автономная область, входящая в Грузинскую республику.
Пока мы все выше поднимаемся по горным кручам, лес на которых становится все гуще и гуще, и все ближе продвигаемся к Цхинвали, Реваз рассказывает об истории этого края и напоминает мне о Великой абхазской стене, на которую я буквально натолкнулся в районе Сухуми.
— Вам, видимо, говорили, что эта стена была построена для защиты от аланов, степных кочевников. Аланы — это ираноязычные племена. В XIII в. они бежали от нашествия монголов в горы Центрального Кавказа и в Закавказье (Южная Осетия) и ассимилировались с местным кавказским населением. Прямыми потомками аланов являются современные ираноязычные осетины.
Уже в сумерках мы проезжаем Цхинвали — нарядный, несколько напоминающий село городок с населением около 25 тысяч жителей. Постепенно я начинаю ощущать голод. Кажется, что Реваз и не думает куда-нибудь завернуть. С нетерпением он снова подгоняет бедного Гоги, может быть чувствуя свою вину за то, что в расположенный на юге Рустави приходится ехать через север.
Голодными глазами я вглядываюсь в лиственный лес и пытаюсь обнаружить за мощными буками, платанами и дубами крупную дичь, которая подходила бы для моего аппетита. В лесу где-то раздается щелчок. Удачной охоты! Может быть, мне для того, чтобы перекусить, надо сначала уложить медведя?
Но послышавшиеся мне щелчки — это удары топоров, шум тракторов и электропилы. В местных лесах много пород ценного дерева. Навстречу нам движутся целые колонны тракторов со специальными длинными прицепами. Вслед за ними, и тем плотнее, чем ближе мы подъезжаем к местечку Кваиси, идут сверхмощные самосвалы, груженые огромными монолитами, взятыми из многочисленных здешних каменоломен. Медленно и натруженно ползут колонны машин вверх по горным серпантинам…
Темнеет — как это всегда бывает в горах — внезапно.
Свет фар высвечивает табличку с надписью на грузинском языке. Развилка. Реваз подается вперед и говорит Гоги, чтобы он свернул направо.
Не раздумывая, Гоги тормозит и съезжает с шоссе в лес. Машину бросает из стороны в сторону, раздается скрежет. То, что Реваз ошибочно принял за дорогу, оказалось просекой, по которой обычно, видимо, ходят только лесовозы.
— Куда же теперь? — спрашиваю я настороженно, с трудом удерживаясь на своем месте, чтобы не удариться головой о крышу машины.
— Поедем по более короткому пути, — решительно отвечает Реваз.
Но, кажется, в том, что это именно так, не уверен и он сам.
На разъезженной лесной горной дороге да еще в такую темень нас каждые 20–30 минут поджидают какие-нибудь неожиданности: огромные лужи, выступающие из-под земли корни деревьев, низко нависающие сучья. Затем дорога снова переходит в песчаную ложбину, все более круто поднимаясь в гору. Несколько раз нам приходится выходить и убирать с пути поваленные деревья и большие камни.
Во время всей этой суеты Кетеван сидит, сложив руки, рядом с Гоги, угощает нас конфетами, посасывая сладкие леденцы, которые хоть как-то утоляют голод. Ни малейшего нетерпения она не проявляет. Да и к чему накалять атмосферу, когда и так уже всем стало ясно, что попытка сократить путь оказалась весьма неудачной.