Незабываемый вечер. Я вижу, как Зураб выходит на террасу, и следую за ним. Ясная и тихая ночь. Где-то неподалеку поют соловьи. Мы смотрим на звезды…
Во время возвращения в Тбилиси я расспрашиваю Отара о музыкальной жизни в Грузии, и прежде всего о композиторе Захарии Палиашвили, арии которого он исполнял в доме Тенгиза.
Это выливается в длинный разговор, который мы продолжаем и в ресторане гостиницы "Иверия". Собственно говоря, это менее всего напоминает беседу, а скорее походит на темпераментный монолог Отара, который время от времени прерывается добавлениями Зураба и моими вопросами.
По его словам выходит, что развитие грузинской музыки было на столетия задержано монгольским нашествием и последующими нашествиями других народов, и, может быть, даже в большей степени, чем другие виды искусства. Открытые недавно ноты церковных песен относятся к X в., а народная музыка является еще более древней.
На традициях народной музыки родилась и классическая музыка, расцвет которой приходится на вторую половину XIX в. Ее выдающимся представителем является Захарий Палиашвили. Благодаря его творчеству грузинская музыка пережила значительный подъем и заняла свое достойное высокое место в музыкальном мире. Он оставил большое музыкальное наследие. Его трагическая опера "Абесалом и Этери" стала классической национальной оперой.
…Уже довольно поздно. После такого напряженного дня давно пора идти спать, но я задаю Отару все новые и новые вопросы о музыкальной жизни в его стране, да он и сам не может остановиться, рассказывая такие вещи, о которых я дома не смогу прочесть ни в одном лексиконе или справочнике.
— Нашими народными песнями, — говорит он, — восхищались еще в прошлом веке многие выдающиеся русские композиторы, музыканты и певцы.
— Кто, например? — спрашиваю я.
— Антон Рубинштейн, Чайковский и Михаил Ипполитов-Иванов, который, например, в течение нескольких лет собирал и изучал песни грузинских виноградарей. Некоторые из них он использовал в своих музыкальных произведениях.
— Вдохновляла ли и Чайковского грузинская музыка?
— Да. Чайковский объездил всю Грузию, которая вдохновила его на такие музыкальные произведения, как "Спящая красавица", "Иоланта", "Пиковая дама".
…Прежде чем распрощаться, Отар берет с меня обещание, что в последний день перед отъездом на родину, то есть завтра, я обязательно приду на юбилейный концерт, посвященный дню рождения композитора Захария Палиашвили.
— На вечере вы получите представление как о музыке наших крупнейших композиторов, так и о мастерстве музыкантов, певцов и танцоров нашего оперного театра. Это будет праздничным завершением вашего пребывания в Грузии! Думаю, что более прекрасного прощания с Грузией, чем посещение этого концерта, нельзя себе и пожелать…
Трапеза из "тысячи и одной ночи"
Я выхожу на балкон. Подо мной простирается спящий город.
Тбилиси. Начало и конец моего путешествия по Грузии.
За городом лежит аэродром, на который я прилетел несколько бесконечно долгих недель назад. Там же я снова сяду в самолет и улечу. Скоро. Уже послезавтра. Прощание с Грузией, с Зурабом.
Неужели позади только недели, а не месяцы? Неужели за такое короткое время можно так много пережить?
Я уже давно в постели. Передо мной проходят картины увиденного и пережитого, и прежде всего… трапеза под тутовым деревом, которую мне устроили в одном абхазском селе. Все новые и новые картины, которые отгоняют усталость, оживляют беседы, воскрешают бесчисленные вопросы, побуждают к серьезному размышлению…
Я беру в руки книгу, которую со времени своего приезда сюда читаю каждый вечер и которая захватывает меня все с большей и большей силой. Это поэма Шота Руставели "Витязь в тигровой шкуре". После всего здесь пережитого я читаю ее совсем другими глазами, воспринимаю не как простую историю из сказочного далекого прошлого с далекими от меня идеалами…
Чем дольше я нахожусь в этой стране, чем больше узнаю о ее настоящем и прошлом и чем больше узнаю людей, тем ближе становится мне поэт со своими героями, со всем тем, что он хочет сказать своим читателям, хочет сказать мне.
…Сильнее блеска луны над горами сияют слова Руставели: