Немного ниже Систова лежат поперек Дуная три наносные отмели, постоянно изменяющие свои очертание, чрез что крайне затрудняется судоходство. Пройдя между ними зигзагом, мы шли, уже не останавливаясь, до самого Рущука. Тут порою встречались нам довольно красивые острова, поросшие лесом. В 3 часа пароход подошел к Рущуку.
Вообще замечу, что берега Дуная по Валахской равнине скучны и пустынны. Правда, река поражает своею шириной, местами доходящею до версты, и массою воды; но кто видел Волгу с ее населенными берегами и оживленным движением пароходов, росшив и белян под парусами, целых караванов барж и лесных гонок, тому эта часть Дуная не представит ничего такого, что могло бы особенно нравиться. Берега населены только изредка, и от самого Базиаша до Рущука мы встретили по реке всего лишь три или четыре парохода, да несколько барок и двухмачтовых судов, не считая, конечно, тех, что стояли у некоторых пристаней. Впрочем сильное оживление по реке и у нас только в верхнем и среднем течении Волги. Как видно, то же самое и на Дунае.
В Рущуке встретили Великого Князя генерал-губернатор округа и наш консул. По ступеням, от пристани к берегу, были расставлены шпалерою солдаты. Пехота с ружьями, артиллеристы и моряки с тесаками. Это была наша первая встреча с турецким воинством; потом мы имели случай познакомиться с ним поближе, во время путешествия по Сирии и Палестине; и – признаюсь, я стал смотреть на турецкого солдата с большим уважением, заметив в нем прекрасные качества и, между прочим, способность безропотно переносить трудности похода и голод. По-видимому, самую слабую сторону турецкой армии составляют офицеры, высшее начальство и администрация. Но об этом в свое время. Замечу только, что вся турецкая армия одета в одинаковую форму без различия родов оружия; костюм турецкого солдата составляют: синего сукна курточка, жилет, застегиваюшийся сзади, в роде наших супервестов, шаровары ниже колена, плотно облегающие икру, кожаные башмаки в пехоте и артиллерии, и высокие сапоги в кавалерии. Все платье обшито красною тесьмой. Только у моряков вместо синего цвета – белый; но головной убор одинаков у всех – это красная феска, без всяких отличий от паши до рядового.
Меня, большего всего, забавлял один страж общественного спокойствия, из арнаутов
Простившись с любезным капитаном и поблагодарив его за плавание, Великий Князь перешел в приготовленную комнату на станции железной дороги, где принял угощение, по восточному обычаю состоявшее из кофе и прохладительных напитков.
Я забыл сказать, что пристань лежит у самого дебаркадера, а потому мы перешли прямо в вагоны.
Толпа любопытных осаждала станцию и платформу; кавасы[2], летали во все стороны, отгоняя длинными хлыстами слишком назойливых мальчишек. Меня, больше всего, забавлял один страж общественного спокойствия, из арнаутов, в сильно поношенном, но живописном костюме, грозно вооруженный торчащими за поясом пистолетами и кинжалом.
Он казался ужасно озабоченным исполнением своего долга; без устали убеждал толпу не толкаться вперед, махал руками, бросался в погоню за более дерзкими ребятишками, шлепая о босую пятку тяжелыми башмаками, и страшно хмурил свои брови, густо нависшие над глазами.
Большинство собравшегося народа составляли болгары и греки. Турки слишком апатичны, чтобы любопытничать. Были и женщины, но нельзя сказать, чтоб интересные.
Собственно о Рущуке ничего не могу сообщить, потому что видел его только с парохода, подходя к пристани; город со множеством минаретов лежит на холмах среди садов, окруженный крепостными верками, при которых было пролито много русской крови во время неудавшегося штурма в 1810 году, под начальством графа Каменского, и одержана в следующем году победа Кутузовым над великим визирем Ахмет-беем.
Вскоре поезд наш тронулся и мы покатили по обработанной волнообразной местности, между черноземных полей, на которых кой-где одиноко стояли невысокие, но густолиственные дубы.
Станции по всей линии на один покрой: низенькие, чисто выбеленные, с маленькими окнами и зелеными крышами. На некоторых из них встречали Великого Князя болгарское духовенство, улемы, то есть магометанское духовенство и представители соседних местечек. Стоявший на платформе и около поезда народ с виду казался очень бедным; рубашка с открытою грудью, шаровары, широкий пояс вокруг талии, туфли, феска, у некоторых чалма, и все это весьма поношено, вытерто, в заплатках…
Пассажиров, и в особенности женщин, в нашем поезде было немного. Во втором классе сидел какой-то больной турецкий офицер с двумя женами, да три женщины из свиты Камиль-паши. Не доезжая станции Ишиклы, открылся вид на Балканы, а на следующей за тем станции назначен был обед.