Мама садится за руль, на экране движется лента леса вдоль дороги. Марта сжимается. Вот сейчас, на этом повороте, выскочит тот проклятый грузовик. Муж тогда не справился с управлением, их снесло в кювет, машина загорелась. Они пришли в себя уже в больнице. Муж с обожженной спиной, а Марта с множественными переломами, навечно пригвоздившими ее к инвалидной коляске. Она затрясла головой. Это же иная жизнь, все здесь по-другому. За рулем мама, они смеются, поют дуэтом популярную песню, ничего этого не произойдет! Грузовик вылетает так предсказуемо – неожиданно, мама вцепляется в руль, машина переворачивается несколько раз. Когда Марта открыла зажмуренные от ужаса глаза, машина догорала в кювете, но никаких тел, выкинутых ударом, рядом не было. И следующим кадром не оказалась больница. Заплаканные лица друзей (в этой, иной жизни у нее были любимые друзья), растерянное, бледное лицо мужа. Прощальные речи на кладбище. Иная жизнь.
Еще не успела Марта вернуться с собственных похорон в реальность, а на экране снова она. Хмурая девочка, куда больше похожая на нее в детстве. Руки в карманах коротковатой курточки, глаза горят ненавистью и обидой. Дома снова скандал. Мама воюет с очередным отчимом. Ей тоже попало под горячую руку, и она, хлопнув дверью, ушла на улицу. Марта знает, что девочка будет бродить по пустому парку много часов, пока не замерзнет совсем, а потом зайдет в кафе, где ее все знают, и никогда не прогоняют, если она засидится в уголке, ничего не заказывая, строча на салфетке свои грустные, не детские стихи.
Но это же иная жизнь…. И к Марте подходит компания друзей. Она явно рада им, хлопает по плечам мальчишек, обнимает девчонок, они идут в знакомый подъезд, там, вход в их полуподвальный клуб. В этой жизни, Марта страшно завидовала ребятам из двора, вхожим в этот клуб. Она была чужая, ее не принимали. А в той, иной, экранной жизни, она своя, клубная девчонка. Она сидит рядом с друзьями в теплой комнате. Кто-то обнимает ее за плечи, кто-то наливает пиво. Она не одинока. Ни к чему грустные стихи и бесконечные рассуждения о бессмысленности жизни. Вот она истинна – дружба.
В кино годы летят быстро, вот уже Марта взрослая. Авария позади, все сложилось так, как сложилось, она в инвалидном кресле, в заброшенной однокомнатной квартире (а где же ее ухоженная двушечка-конфетка?), на полу разбросаны пустые тарелки, окурки, шприцы. И чей-то грязный ребенок с волчьими глазками в углу. Иная жизнь. Иная.
И снова титры. Но в этот раз Марта не вчитывается в них из-за слез. На экране маленькая Марта (сценарист не балует разнообразием сюжета). Она сидит в своей комнате, спина напряжена, девочка прислушивается к каждому шороху, боится, что мама войдет неожиданно. Марта пишет свой дневник. Бесконечные страницы грусти, одиночества, не понятости. Мама занята собой, она пытается устроить личную жизнь, ей не до меня. Отец ушел давно, и бросил. Вы наверно думаете, что в жизни – ушел и бросил, это одно и то же? Значит, вас никогда не бросали! Человек иногда уходит, подчиняясь обстоятельствам. Но по настоящему он бросает, когда смирившись с обстоятельствами, но не простивший себе выбора, отгораживается от вас, чтобы не испытывать боли разлуки. «И покинутый, становится отвергнутым», пишет она в своем дневнике. «Не понимаю, зачем мне это показывают? Ведь это никакая не иная, а эта самая моя реальная жизнь». И эти длинные месяцы в больнице, и надежда встать на непослушные ноги, и могила, на которую она не хочет идти «мать при жизни сделала все, чтобы оказаться брошенной после смерти», и горькие слова уже бывшего мужа «ты танк, а я хочу жить с женщиной». А как же не быть танком? Если ночь – сосредоточение боли, а утром нужно собрать все силы, все упорство, чтобы перекинуть тело с кровати на коляску. Если чистка зубов превращается в сложные ритуал инженерного искусства. Если натянуть носки можно только специальным крючком. Вы когда-нибудь задумывались, как надевает трусы человек с негнущимся позвоночником? А как постричь ногти на ногах, если не в состоянии до них дотянуться? А как развернуться в маленькой городской квартире на инвалидной коляске, чтобы попасть в туалет? А чего ей стоило объяснить рабочим, как переделать кухню, чтобы она могла подъезжать к столам. Ее бывший муж, рафинированный интеллигент, возмущался тоном и выражениями. А он сам пробовал быть получеловеком? Марта добилась переноса своего кабинета на первый этаж, но рампы в здании института не было. И женщина в инвалидной коляске стояла подолгу, ожидая, что кто-нибудь из проходящих мимо мужчин заметит, что доски, которые подкладывал для нее на лестницу дворник Никич, съехали. Да, она стала танком. Но не сдалась. Не стала растением доживать инвалидский век в закрытой квартире. Продолжала работать, продолжала писать свои грустные стихи. Ни к кому не обращалась за помощью. Научилась жить так, что бы ни кто не мог упрекнуть в слабости. Напротив, все ее знакомые тянулись к ней за советом, за поддержкой. Они восхищались «Ты такая сильная, ты не сдаешься, такая тяжелая инвалидность, а ты живешь полноценной жизнью». Да только ни кто не знал, сколько сил отнимает эта полноценная жизнь. Эта вечная борьба.