Король рассмеялся.
- Уверен, вы скоро пожалеете об этом, когда Норброку потребуется помощь от Кулгуинна, но вы ее не получите.
Лахланн с болью кашлял в моих объятиях, и я смотрела, как кровь течет по его губам. Он пытался говорить.
- Я люблю тебя, - прошептал он, кашляя, и я уже не могла сдерживать всхлипы.
- Нет… - я рыдала, желая как-то остановить это. – Прошу… нет. Я люблю тебя.
- Приведите целителя!
Я услышала крик Элвен страже за ними, Тормод кричал указания, но я знала, что было поздно.
Любовь моей жизни истекала кровью на входе в мой замок, и я никак не могла спасти его.
Дрожащие руки Элвен тоже пытались зажать кровотечение. Я ощущала влажную и теплую кровь на руках и юбках. Поток замедлялся, наше время подходило к концу.
Я отчаянно целовала его еще теплые губы, не заботясь о вкусе крови.
- Я люблю тебя, - повторяла я снова и снова, не отрывая от него взгляда ни на миг. – Мне так жаль. Я люблю тебя.
Он издал последний звук, похожий на мое имя, выдохнул с болью. И больше не двигался.
Я закричала так, что болело горло и уши, но я не могла остановиться.
Лахланн умер.
Он умер, он не мог вернуться ко мне.
Я слышала, как Элвен плачет рядом со мной, извиняется, что не спасла его, не помогла нам избежать этого, но мне было все равно.
Какое мне теперь до всего дело?
Тот, кого я любила больше жизни, умер. Ушел в Другой мир, оставил меня одну, разбитую без него.
НЫНЕ
Я стояла, водила руками по столу, и стаканы с тарелками разбивались об пол. На моих руках были порезы и царапины, где стекло прорезало мои рукава, но боль меня не беспокоила. Так я меньше ощущала онемение.
Тормод шел за мной, я выбежала из комнаты. Он безмолвно осуждал меня, помнил все, что потом расскажет Элвен, когда она вернется.
Не важно.
Я игнорировала всех по пути, хотя никто и не собирался говорить с нами. Наверное, из-за моего растрепанного вида и крови на ладонях и руках.
От мысли о крови я поежилась и не смотрела. Воспоминание о его смерти уже ранило, и я не хотела возвращаться в тот день.
Я остановилась у комнаты, которую искала, собралась с силами и толкнула дверь.
- Стой здесь, - шепнула я Тормоду и закрыла за собой дверь, оставив его в коридоре.
Комната была одной из лучших в крыле целителей в замке. Когда болел член королевской семьи, то тут он оставался, пока не вылечится. Но не теперь.
Я запретила всем туда входить. Элвен с трудом остановила меня от казни того, кто это делал.
В комнате была кровать, где поколениями отдыхала наша семья, пока болела. В комнате были большие окна с видом на траву сзади замка, а горы выглядели невероятно.
В этой комнате я лежала с Лахланном в руках вскоре после его смерти. Я отказывалась отпускать его, когда Тормод и целители попытались забрать его у меня.
Я кричала, что они опоздали, проклинала их, словно это была их вина. Элвен смогла успокоить меня, убедила унести его внутрь. Она не хотела, чтобы мы ходили по замку.
Она знала, что я, если можно, укутаю Лахланна в одеяла в своей кровати, чтобы было тепло, и никогда не отпущу. Вместо этого мы прошли в комнату целителя, и там я опустила на кровать своего прекрасного человека.
Десять лет спустя я все еще помнила, как мирно он выглядел в смерти. Я не видела до этого мертвых людей, но было до ужаса просто представить, что он просто спит.
Я выгнала всех из комнаты и приступила к работе.
Я смыла кровь с его остывающей кожей теплой тканью и перевязала рану, словно это могло исцелить ее.
Пока я смывала кровь, я поняла, что она уже не наполнит эти щеки от смущения или гнева.
Я никогда уже не прижму голову к его груди, не услышу биение его сердца. Мою любимую песню.
Тормод принес новую одежду, что я купила для него, и я одела Лахланна, словно он вернулся ко мне, как и планировал, и был моим королем.
Я закончила нежно убирать кудри с его лица, укутала нас в одеяла, глупо желая согреть своего бедного хрупкого человека.
Я укуталась теперь в одеяла, желая отчаянно, чтобы они еще пахли им, а не десятилетней пылью.
Голова болела от мыслей о том дне, о горе, что превратило меня в тень прежней себя, ведь я не могла справляться с жизнью одна.
Время шло, с горем становилось все проще мириться. Хотя все еще были дни, когда я безнадежно желала присоединиться к нему в Другом мире и оставить это одинокое королевство.
Я стиснула зубы и уткнулась лицом в подушку, отказываясь проливать слезы.
Туман горя начал рассеиваться, и я хотела начать войну с Кулгуинном. Элвен отказались. Она чувствовала вину за то, что поддерживала мое сближение с Лахланном, не думала о последствиях, но не могла рисковать жизнями народа в бессмысленной войне. Я презирала ее тогда за это.
Я видела отличную причину для гибели народа Норброка.
Вместо войны я осталась здесь, запертая в замке по собственному выбору, и ничего не делала. Я правила, принимала решения, как бездумная оболочка, какой и стала.
Меня не радовали праздники. Я уже не притворялась, не говорила и не обращала внимания на мужчин при дворе.
Я бродила по коридорам, думала о прошлом, о времени, когда была счастлива.
Вспоминала нашу любовь.
Глава 29
Морвен
- Морвен, я в порядке, - жаловался Глен, пока я шумела и пыталась влить в него воду.
- Ты так не выглядишь, - возразила я и была права.
Лиловые синяки в форме пальцев быстро проступили на шее Глена, и они тревожили. Я не знала, какой вред нанес Стриж, но пока Глен дыша ровно.
Мы остановились в небольшом лесу после ночи движения на север. Дни теперь были длиннее, приближалось лето.
Я надеялась, что Стриж не найдет нас, особенно пешком и с раной головы. Я не знала, как сильно ранила его, но камень в моих руках был ужасно кровавым после удара.
Глен был потрясен из-за того, что чуть не умер, так что не помогал в миг, когда я отключила Стрижа. Я постаралась быстро собрать припасы, помогла Глену забраться на лошадь, а потом мы отправились, уведя с собой лошадь Стрижа.
Я ощутила укол вины за то, что бросила его без вещей, но он был опытным. Он выживет и так.
Ему не стоило пытаться задушить моего лучшего друга.
Я всю ночь переживала за Глена, он молчал, я пыталась сохранять спокойствие, хотя страх, что я обернусь и увижу Стрижа, не покидал меня.
Только когда мы остановились, я смогла запаниковать из-за другого. Сначала – из-за того, что мы оставили след. Я не знала, как определить это, ведь ни разу не охотилась.
А еще я переживала, что Стриж придет в себя и вернется домой. И там он расскажет королю о нас. Не схватят ли нас на обратном пути для казни? Я не знала.
С этим ничего не удалось бы сделать. Я могла лишь следить, чтобы Глен и лошади ели и пили, а потом спали. В лесу было теплее, чем в горах. Казалось, лес был полон жизни, которая все согревала. Но я укутала нас во все одеяла, что были, прижимала голову Глена к своей груди.
Я надеялась, что Другие будут на нашей стороне, и Глен переживет ночь, а нам ничто не навредит, пока мы спим.
Другие, похоже, услышали меня, и я была рада, что мы проснулись через пару часов, и лошади были неподалеку, а Стрижа видно не было.
Мы с Гленом немного поели, я заставила его выпить больше воды, и мы сверились с картой. Было сложно понять, как далеко замок Норброк, но мы надеялись, что дойдем туда к ночи.
Перед отправлением на север я заставила Глена сесть на упавшее дерево, чтобы осмотреть его шею. Я тыкала синяки, и он кривился. Синяки были темными, и можно было различить два отпечатка руки на его шее.