– Воображаю, что это было за сборище. Не могу поверить, чтобы тебя заставляли встречаться с такими.
Мэдди открыла было рот, чтобы сказать что-то в защиту своих новых знакомых, но вовремя передумала. Теперь она сознавала, что это опасно. Нет, больше рисковать она не будет.
– А отчего это у тебя такой довольный вид? – внезапно спросил он.
Мэдди взглянула на него как можно невиннее. Она понемногу училась применять на практике ту науку, которую ей преподали сегодня. Нет, она больше не будет вздрагивать при каждом его слове.
– На самом деле это оказалось довольно скучно. Но я обещала Филлис.
Он окинул ее внимательным взглядом и кивнул. Кажется, на этот раз она ему угодила, нашла правильный ответ.
Ночью он овладел ею, впервые за долгое время. Овладел грубо, как бы для того, чтобы дать ей почувствовать, кто в доме хозяин. Как обычно, она ничего ему не сказала. Пошла в ванную и долго мылась под душем, однако так и не смогла смыть с себя ощущение ужаса перед Джеком. Казалось, он проник в поры ее кожи. Молча прошла в спальню, легла в постель. С облегчением услышала храп мужа.
Утром она встала раньше его. К тому времени как Джек спустился вниз, она уже была на кухне. Все, казалось, было как всегда, с той лишь разницей, что теперь Мэдди ощущала себя пленницей, на ощупь пытающейся найти путь к спасению, каким бы долгим и трудным он ни оказался. Джек моментально что-то почувствовал:
– В чем дело? Ты какая-то странная.
Господи, только бы он не прочел ее мысли. Нельзя дать себе поверить, что он на это способен. Мэдди сознавала, что она изменилась, и уже одно это для нее опасно.
– Кажется, я заболеваю. Грипп, наверное.
– Прими витамин С. Мне совсем не улыбается искать тебе замену. Только этого не хватало.
Как же он груб с ней... постоянно. Но, слава Богу, он, кажется, поверил ее выдумке.
– Ничего. Я смогу работать.
Он кивнул. Взял газету. Мэдди смотрела на страницы «Уоллстрит джорнал» невидящим взглядом. Сейчас она молила Бога только об одном – чтобы Джек не догадался, о чем она думает. Ей надо выработать план спасения, надо бежать, пока он ее не погубил. Теперь-то она не сомневалась – ненависть, которую она в нем заподозрила, реальна, и она гораздо сильнее, чем можно себе представить.
Глава 19
Декабрь, как обычно, проходил в бесконечных хлопотах, суматохе и суете. Собрания, встречи, приемы, подготовка к праздникам. Казалось, все посольства без исключения устраивают приемы с коктейлями, званые обеды, танцевальные вечера. И все по возможности демонстрировали свои национальные традиции. В этом заключалась одна из прелестей жизни в Вашингтоне. Мэдди всегда этим наслаждалась. В начале совместной жизни с Джеком она очень любила ходить на вечера и приемы вместе с ним. Теперь же отношения между ними стали настолько натянутыми, что она с трудом выносила его общество. Он постоянно ревновал, следил за ней, когда она разговаривала с другими мужчинами, а потом обязательно обвинял ее в каком-нибудь проступке. Выезды в свет с мужем теперь стали для нее настоящим мучением, как и все остальное. Нет, в этом году она вовсе не мечтала о наступлении Рождества.
Единственное, чего бы ей хотелось, – это провести праздники с Лиззи. Но с Джеком это, конечно, невозможно. Либо ей придется воспротивиться желаниям мужа, а это будет означать открытое противостояние, со всеми последствиями, либо она будет вынуждена, как всегда, смириться. С Джеком никакие компромиссы невозможны. Все должно быть так, как он сказал. А ведь раньше она даже не замечала, насколько ему наплевать на ее желания, на ее нужды. Он лишь использовал их для того, чтобы поднять ее на смех или заставить ее почувствовать себя виноватой. И она годами мирилась с этим... Сейчас она даже не заметила, когда и как произошла перемена, которая заключалась в том, что она все чаще и все мучительнее ощущает его неуважение, его давление и все сильнее стремится вырваться из-под его гнета. И все же... все же в глубине души она сознавала, что пока еще его любит. И это само по себе наводило на нее ужас: она не могла не понимать, что эта любовь делает ее беззащитной.
Нельзя ждать, пока любовь пройдет. Любовь тут вообще ни при чем. Надо уходить, что бы она к нему ни чувствовала. Каждый день, прожитый с Джеком, чреват для нее опасностью. Ей приходилось постоянно напоминать себе об этом. Вместе с тем она сознавала, что это невозможно никому объяснить. Никто не поймет, кроме тех, кто сам через это прошел. Остальным происходящая в ней борьба постоянно сменяющихся эмоций, непрерывное чувство вины покажутся признаками сумасшествия. Даже Билл, при всем его искреннем теплом отношении к ней, до конца не может этого понять. Ему, правда, помогает то, что он узнает на собраниях комитета о различных формах насилия над женщинами, в том числе и изощренных. И действительно, то, что проделывает с ней Джек, в полном смысле слова трудно назвать жестокостью или насилием. Хотя на самом деле это и есть выражение тирании и садизма. Внешне все выглядит совсем наоборот: он хорошо ей платит за работу, он ее спас, дал уютный, красивый, надежный дом в Вашингтоне, загородную виллу, самолет, которым она может пользоваться в любое время, роскошные туалеты, драгоценности, меха, возможность проводить отпуск на французской Ривьере. Разве кто-нибудь в здравом уме может назвать все это тиранией и насилием?! Лишь сама Мэдди и кое-кто еще, имевший возможность увидеть их взаимоотношения с Джеком, что называется, «под микроскопом», способны понять, какая здесь таится опасность, какое зло скрыто под приманками, которым так трудно противостоять и которые превратили ее жизнь в западню. Год за годом, день за днем, час за часом, минута за минутой яд, источаемый Джеком, всасывался в ее поры, он уже пропитал ее всю. Теперь Мэдди жила в постоянном страхе.