Он снова пришел в отчаяние от своей глупости и банальности, но Виктория и этим была восхищена.
— Гм, джентльменство заслуживает уважения в наши дни, — сказала она, кокетливо наклонив голову — Так что же с вами произошло с того времени, как… с того времени…
— С того времени, — подхватил Генрик, — как вы бросили своего ребенка на произвол судьбы?. Да?
Виктория засмеялась.
— Ах, какой вы забавный. Помню, помню, вы что–то такое говорили, когда мы расставались, а потом я скоро попала в облаву и меня увезли в Германию на работы.
Виктория помнила все это гораздо лучше, чем хотела показать.
Лицо на фотографии.
Этот слегка лысеющий со лба шатен в небрежной позе, так обаятельно смеющийся, — Янек.
Формально это Янек. Но если он им и является, то только под давлением биографических совпадений и анкетных данных, таких, как дата и место рождения, образование, профессия, заразные болезни, перенесенные в детстве, судимости, награды. Янек, каким бы чудаком и оригиналом он ни был в детстве, несмотря на всю свою гениальность и необычность и абсолютную независимость от дома и семьи, все же в прошлом был просто Янеком. Янеком с Иерусалимских аллей, со Сташица, с Вильчей улицы.
А этот господин на фотографии, так обаятельно смеющийся, не Янек, и поиски фактических или формальных родственных связей, попытка использовать эти связи — отвратительна.
Этот господин на фотографии — одна из выдающихся личностей эпохи, а кроме того, человек, живущий в роскоши и женатый на одной из красивейших женщин в мире.
Молодые люди мечтают стать такими, как он, а старики говорят, что могли бы стать такими, если бы с самого начала все сложилось иначе, если бы не стечение неизменно неблагоприятных обстоятельств и не географическое положение.
Об этом мечтают молодые и старые, мечтают постоянно, но Янек никогда ни о чем таком не мечтал. Это произошло само, без мечтаний, как что–то естественное, что–то не имеющее существенного значения.
Генрик всю жизнь мечтал о том, чтобы быть талантливым, известным и богатым, добиться любви одной из красивейших женщин в мире.
О таланте, славе и богатстве он уже давно перестал думать. Думать о любви он не перестанет никогда. Только это имеет в жизни какую–то ценность. Но именно это и является самым неуловимым.
Человек мечется ночами в ужасной тоске по любимой, которой нет и быть не может. Он кричит в глухую темноту, кричит безнадежно и напрасно.
Но ведь где–то она есть. Где–то должна быть. Чувствуешь, что она где–то рядом с тобой. Маргарита!
Не приходит. Только иногда, когда уже засыпаешь, чувствуешь ее поцелуй на своих губах, но она исчезает раньше, чем ты, вскрикнув, вскакиваешь.
«Эрмелинда и Джованни Шаляй — в мире кино чета необыкновенная. Их взаимная любовь и верность вошли в поговорку. Эту пару можно сравнить разве только с Филемоном и Бавкидой, которых уважаемые читатели помнят еще со школьной скамьи.
Благодаря поистине исключительной доброжелательности и любезности нашего великого земляка мне удалось получить интервью у прекрасной Эрмелинды.
Должен сразу же сказать, что «в натуре» она ничего не теряет. Даже, может быть, наоборот. Она мне показалась более красивой, чем на экране. Самым невероятным, просто ошеломляющим является то, что Эрмелинда Германо, которую мы знаем на экране как дерзкую и капризную красотку, в жизни очень скромна, даже несколько робка, она привлекает и сразу покоряет собеседника своей непосредственностью и простотой.
— Поляки — моя слабость, — говорит она, улыбаясь и показывая зубы исключительной белизны.
— Это понятно. Благодаря мужу. Ну, а почему никогда до сих пор мы не видели вас обоих в Польше?
— Ах, мы так давно собираемся. Джованни все откладывает. У него очень много работы.
— Пожалуйста, разрешите задать один вопрос, может быть немного нескромный, но вы понимаете, какую ценность имело бы интервью со знаменитой киноактрисой без нескромных вопросов, ха–ха! Итак, почему никогда до сих пор мы не имели случая видеть вас в фильме, режиссером которого был бы ваш муж?
Эрмелинда улыбается так очаровательно, что, пожалуй, любая коронованная особа отдала бы за эту улыбку полкоролевства.
— Я отвечу вам совершенно откровенно, — говорит она. — Джованни как–то сказал мне: «Ты знаешь, дорогая, как сильно я тебя люблю, но актриса ты не самая лучшая. Пусть уж другие мучаются с тобой».
— Без сомнения, ваш уважаемый супруг только пошутил.
— Нет, нет. Он действительно так считает.
— Это, однако, не мешает вам прекрасно ладить между собой.