— До свиданья, дорогой друг, — сказал Генрик. — Мы обязательно придем.
Они ушли, а синьор Памфилони долго еще махал им вслед рукой и посылал восторженные восклицания.
До Марина Гранде шли пешком.
— В автобусе мы были бы не одни, — сказала Патриция.
Они шли, прижавшись друг к другу, вдоль сада, в котором росли лимоны. Начинало смеркаться, и далекий Везувий вырисовывался отчетливым стальным силуэтом, выглядевшим грозно.
Синьор Чапполонго был очень доволен. Он проводил их в столовую — это была веранда на втором этаже под террасой, на которую выходила комната Генрика, — и с помощью угроз и ругательств вызвал кельнеров, чтобы они как можно лучше обслужили гостей.
Еда была в самом деле вкусная. Клецки с мясом, курица по–римски, сыр. Им подали также граппу и прекрасное каприйское вино. Генрик ел с аппетитом и не сразу заметил, что Патриция почти совсем не ест. Она водила вилкой по тарелке и казалась встревоженной. За большими окнами веранды стемнело. Моря уже не было, была только темная пропасть, но понемногу на невидимом в темноте горизонте начали зажигаться огни Неаполя.
— Ты почему не ешь, Патриция? — спросил Генрик. — Тебе не нравится?
— Я ем. Не обращай на меня внимания.
Внезапно Патриция повернулась к окну. Плечи ее вздрагивали. Генрик взял ее за подбородок и, несмотря на легкое сопротивление, повернул ее лицо к себе. Глаза ее были сухи, но в лице была такая печаль, что у Генрика сжалось сердце.
— Что с тобой? — спросил он нежно. — Что с тобой?
— Мне холодно, — сказала Патриция. Она дрожала. Она закуталась в шаль, съежилась и смотрела на Генрика с улыбкой, но эта улыбка была так печальна, что у Генрика еще мучительнее сжалось сердце.
— Все кончается, — сказала Патриция, — Все кончается. Как жаль.
— Нет, Патриция, нет. Все только начинается. Мы никогда не расстанемся.
— Скажи, скажи это еще раз.
— Мы никогда не расстанемся.
Вдруг Патриция встала. Взяла Генрика за руку. Ее рука была холодна.
— Идем, — сказала она. — Идем к тебе.
— Патриция, ты действительно хочешь пойти ко мне?
— Я буду у тебя ночевать.
Они стояли на террасе, прижавшись друг к другу. Взошедшая луна бросила на море дрожащую светлую дорожку. Патриция положила голову Генрика к себе на грудь.
— У тебя тут так хорошо, — сказала она, — так спокойно и безмятежно. Здесь мой дом. У меня нет другого дома.
Вдруг она прижалась к нему всем телом и тихо вскрикнула.
— Что ты? — спросил Генрик. — Что с тобой?
— Ничего, ничего. Знаешь что? Пойди и принеси бутылку граппы. Прежде чем лечь в постель, хорошо бы выпить. Ну, иди! А я пока лягу. Ну иди же! Постой! — вдруг крикнула она, когда Генрик был уже в дверях. — Вернись на минутку.
— Что, милая? — спросил он, подходя к ней.
— Поцелуй меня.
Генрик обнял ее. Патриция обхватила его голову и словно в лихорадке приникла к его губам, но это продолжалось одно мгновение. Она сразу же оттолкнула его и села, опустив голову и прерывисто дыша.
— Теперь иди, — сказала она тихо.
Генрик вернулся в номер с бутылкой граппы и сказал:
— Вот и я, Патриция. Я так спешил. Ты уже легла?
Но никто не ответил. Постель была пуста. Свет луны падал на нее.
— Патриция! — крикнул Генрик и выбежал на террасу.
— Генрик! — услышал он голос откуда–то снизу.
— Патриция, где ты! Что ты делаешь?
— Прощай, Генрик! Посмотри на меня еще раз. Через минуту меня уже не будет.
— Патриция! — крикнул Генрик и перегнулся через балюстраду.
Внизу на дороге стояла Патриция и махала ему рукой.
— Патриция! Что ты делаешь? — закричал Генрик. — Иди сюда скорее! Я сейчас спущусь. Как ты меня напугала.
— Прощай, Генрик. Посмотри на меня, посмотри еще раз. Через минуту меня уже не будет.
Она повернулась и побежала в сторону порта, В темноте виднелось только расплывчатое пятно ее белой шали.
— Патриция! — крикнул Генрик. Он выбежал из отеля. Перед ним проехал автобус, и в его окне Генрик увидел бледное лицо Патриции.
— Патриция! — крикнул он и протянул руку. Автобус исчез за поворотом.
Следующий автобус отходил через пятнадцать минут, и все это время Генрик повторял: «Ничего не произошло. Она просто слишком много пила. С непривычки. Сейчас я ее найду там, наверху».
Поднявшись наверх, он прежде всего пошел в бар возле пассажа.
— Пожалуйста, граппы, полный стакан, скорее, — сказал он еще в дверях.
Бармен испытующе посмотрел на него и неодобрительно покачал головой.