БГ. Да, можно сказать, что АКВАРИУМ — это такое закрытое общество, которое кажется очень простым, но на самом деле попасть в него практически невозможно. Туда попадают и остаются только те, кто принадлежал ему с самого начала. Любой другой не сможет найти в нем свое место, занять свою ячейку. Вот Севка, например, потому и не может уйти, что его ячейка — здесь…
Сева. В принципе я могу. Я могу уйти в лес. Но без АКВАРИУМА у меня не получается… Я помню, Боб приехал ко мне как-то весной и сказал: «Может быть, ты все-таки возьмешь виолончель в руки?» А я уже год ее не трогал. Я почувствовал, что мне нужно нечеловеческое напряжение сил, чтобы ему воспрепятствовать. И я встал и пошел к виолончели. И это уже была труба…
РД. Здесь мне наверняка придется сделать сноску, что Сева имеет в виду не то, что виолончель вдруг превратилась в трубу. Это был каюк для него, так я понимаю?
БГ. Вот что значит простая магическая сила.
РД. Сева, а почему ты тогда уходил из группы?
Сева. Это очень простая история и вместе с тем очень сложная. Я тогда вообще бросил пить, бросил мясо есть… Я решил, что ухожу из АКВАРИУМА безвозвратно, поэтому мои попытки возвращения сопровождаются такими ломками. Я до сих пор еще целиком не вернулся. Я сейчас только на пути к возвращению…
РД. Мне хотелось бы сегодня восполнить некоторые пробелы своего образования. Так получилось, что я стал приобщаться к рок-н-роллу с начала восьмидесятых. А что было раньше? Мы никогда специально об этом не говорили, как ни странно. Конечно, я читал в том же «Рокси», еще где-то. Боб рассказывал разные случаи… И все же хочется выстроить хронологию.
БГ. Вообще, любая хронология бессмысленна. Можно сказать, что не было ни семидесятых, ни восьмидесятых годов. Мы записывали альбомы и вели личную жизнь. Я пытался дать какую-то хронологию, но она никогда ничего не передавала. Чтобы понять рок-н-ролл, надо уйти от времени, потому что оно описывает лишь внешнюю канву. Башлачев работал только два года, а стал фигурой, которая для меня не меньше Высоцкого. Он был вне времени… Когда мы наводим на резкость во времени, мы получаем четкость внешних координат, а все остальное расплывается. А оно и является главным.
РД. Мне тоже совершенно неважно, в каком году что случилось. Написана эта песня, или вышла та пластинка… Мне важно, не когда началось, а как началось, с чего… Самое интересное, как из хаоса начинает создаваться мир.
БГ. Понимаешь, это не из хаоса… Был серый будничный мир взрослых людей. Я уже был школьником. В этом мире ничего не происходило, кроме свар, ссор, получек, зарплат, быта, мытья тарелок… Ну, я не знаю: папа смотрит хоккей, мама стирает белье. В этом мире принципиально не было никаких радостей. Я в школе еще пытался написать рассказ: мальчик долго едет из мат-школы домой, засыпает в автобусе и пропускает свою остановку. И ему снится, как он выходит из автобуса, идет домой — в этот серый быт, где бабушка, дрязги, родители, друзья, уроки — вся эта мура. Но он продолжает ехать и просыпается на конечной остановке. А там светит солнце, и какие-то поляны, и лес. И вообще кайф… И водитель, под которым явно подразумевался Джордж Харрисон, говорит: «Ну вот, приехали!» Этот рассказ я года три-четыре пытался написать, но так и не написал, слава Богу. Но он точно выражает мое настроение тогда, в детстве и юности.
РД. Собственно, ты всю жизнь едешь в этом автобусе, к этим лесам и полянам. Но вернемся к началу путешествия. Значит, однажды вы с Джорджем, приехав с юга, решили основать свою команду…
БГ. Мы ее основали в первый же вечер. Было понятно, что Джордж играет на барабанах, а я пою и играю на гитаре. Считалось, что он тоже пел и еще на фоно немножко играл, чуть-чуть… Был еще у нас Валера, он стал аппаратчиком. Вернее, мы сходили, сообщили ему об этом. Ну, а остальные найдутся, думали мы. Самое трудное было с названием. Мы два дня выбирали название, перебрали все слова, остановились на «аквариуме».
РД. Кто придумал это название?
БГ. Никто не придумал. Когда мы совсем устали, случилось так, что мы ехали где-то в Купчине. Проехали такую двухэтажную «стекляшку». Она называлась «Аквариум». И кто-то сказал, что вот— «Аквариум». И мы решили, что — да.
РД. А где была эта «стекляшка»?
БГ. Где-то на Софийской или Будапештской… Сейчас там шашлычная, по-моему.
РД. Ну, а отношения с «Сайгоном» в ту пору?
БГ. Полные. Мы там все время жили.
РД. Во время моей молодости, в шестидесятые годы, «Сайгон» был местом сбора молодых поэтов, художников, которые потом передали эстафету рокерам, хиппи… Там вы и выбирали остальных членов группы?