Я ни в коем случае не хочу, чтобы создалось впечатление, будто я зачеркиваю творческие поиски более старших музыкантов, — упаси боже! Без них, повторяю, и речи быть не могло бы вообще о каких бы то ни было традициях, самобытности, оригинальности. Да и по мастерству и профессионализму они нередко оставляют позади молодежь, что, в общем, неудивительно: у них за плечами больше лет репетиций, выступлений.
Возникает вопрос: а что же это будет за традиция и на чем основаны успех, популярность, высокие оценки критики наших ведущих рок-групп? Я не берусь предсказывать, какой именно путь выберет русскоязычная рок-музыка, но, мне кажется, можно попробовать нащупать хотя бы основное, общее ее направление.
В принципе, уважаемый рок-дилетант, я повторю то, что сказали Вы, только чуть другими словами. Ни одно музыкальное явление не может не то что стать самобытным — привиться вообще, если оно чуждо, если оно находится в противоречии со всем многовековым музыкальным богатством народа. Рок в таком противоречии с традициями русской музыки не находится. Собственный язык нашего рока рождается из гармоничного, естественного слияния с живым фольклором современности.
Здесь я хочу сделать еще одно отступление. У нас часто бытует совершенно неверное, искаженное представление о фольклоре. Иным кажется, что фольклор — это расписные сарафаны, «Калинка», хороводы — и все. Они забывают, что фольклор — это не какой-то этап, пройденный в прошлом, имеющий теперь лишь музейное значение, как лапти прошлого века. Превосходный ансамбль под управлением Дмитрия Покровского показал нам, что даже исторические примеры народной музыки мы часто представляем себе неправильно. Она намного жестче, резче, добрее и человечнее, нежели то, что нам преподносят со сцен больших залов и с экранов телевизоров многие знаменитые коллективы.
Фольклор рождается и сегодня, он рождается ежесекундно, только мы, как современники его рождения, не замечаем этого. А даже прямых примеров множество: неизвестно откуда появляющиеся детские считалки, песни подростков, частушки. В мое время мы все горланили куплеты про то, как «в неапольском порту с пробоиной в борту „Жанетта“ поправляла такелаж, но, прежде чем уйти в далекие пути, на землю был отпущен экипаж». Мы не знали, чьи это строки (я не знаю и сегодня), да и не очень нас это интересовало. Я был даже несколько разочарован, когда много лет спустя узнал, что у песни «Когда фонарики качаются ночные…» есть автор. А многочисленные романсы, вошедшие в нашу культуру, но не донесшие до нас фамилий своих создателей! Городской фольклор, студенческие и туристские песни и частушки, музыка, которую мы краем уха слушаем из включенного радиоприемника, телевизора, динамика на кухне (это может быть все что угодно — джаз, эстрада, концерт для арфы с оркестром, причем не обязательно «отечественного» производства), — все это, незаметно для нас перемешиваясь в нашем подсознании, и есть наш сиюсекундный фольклор и в то же время проявление накопленного нами, нашим обществом музыкального потенциала.
Этот всеохватывающий пласт музыки, уходящей историческими корнями в глубь веков, и есть та могучая сила, которая влияет на любого музыканта — пусть неощутимо для него, как сила притяжения, — превращая его высочайшие достижения в национальное достояние. Да это, в общем, то же самое, о чем пишете Вы, — то, что вместе с законами языка, с его гармонией позволит нам создать подлинно национальную школу рок-музыки, как созданы, национальные школы оперной, симфонической, джазовой музыки. Это не значит, что начнется второй круг «фольклорных ВИА», — связь с национальной культурой будет куда тоньше, естественнее и глубже.
Вот почему я никогда не соглашусь с тем, что наши рок-музыканты — всего лишь «слепые имитаторы» западных образцов (из статьи Н. Барановской) и что они — «изгои отечественной культуры» (Ваш собеседник — битломан). Как и Вы, я с огромным оптимизмом смотрю в будущее. Правда, в отличие от Вас, с чуть меньшим — на настоящее.