На рассвете, с первыми лучами солнца, природа пробудилась от сна. В лесу уже вовсю кипела жизнь. Какое имя подобрать этим птичьим трелям, цоканью белок, треску ветвей? Вчера мы уснули под открытым небом, вдоволь насладившись созерцанием звезд. В лесной ложбине еще стелился ватный туман. Продрогнув от влажной ночной свежести, я сбегал в машину за одеялом. Жюли плотно закуталась в него и приникла ко мне. Но вскоре утренний свет окончательно прогнал сон. Люк тоже открыл глаза и подал голос, требуя, чтобы мы вернулись к дневным заботам. Мы молча выпили горячий кофе, еще не стряхнув с себя опьяняющую истому этой волшебной ночи. Похмелье — кажется, так называют момент, когда действительность вступает в свои права после ночных безумств, связанных с выпивкой или любовью. На будущее учтите это и соблюдайте осторожность, любуясь ночным небосводом, — принимайте его в умеренных дозах.
Итак, мы снова пустились в путь, сами не зная зачем и с сожалением покинув этот затерянный рай, где деревья шептались с небом. Отныне, держа курс на юг, мы каждый вечер поступали точно так же: даже не глядя на часы, разбивали лагерь, как только видели, что солнце клонится к горизонту. Люк уже свыкся с мыслью, что жить — значит каждое утро ехать куда-то по дорогам в поисках нового места для ночлега. По вечерам он возвращался на свой «чердак» в трейлере, где его ждало уютное гнездышко, единственное место, служившее спокойной гаванью для его утлого кораблика.
Кроме соевого молока, которое Люк требовал теперь только в конце дня, он начал питаться овощными пюре в баночках, особенно пристрастившись к морковному, которое обильно размазывал по щекам. Он очень рано решил самостоятельно пользоваться ложкой, хотя с трудом находил рот. Иногда, несмотря на крайнюю сосредоточенность, ему изменяла координация движений, и он подносил ложку ко рту, одновременно крепко сжимая губы. Эти жесты, которые мы, взрослые, делаем неосознанно, показались мне весьма сложными при виде мордашки Люка, украшенной оранжевыми морковными или зелеными капустными разводами овощного пюре. Может, он решил вступить на тропу войны? Или скорее досрочно стал адептом бодиарта, превратив свое лицо в полотно для ярких овощных красок? Не знаю, обязан ли он художественными талантами, которые проявил впоследствии, этому младенческому периоду, когда неустанно размалевывал себе щеки.
Мы ехали все дальше и дальше, в самую глубинку Америки, встречая на своем пути лица и тела, которые иногда внушали страх; и вот однажды устроили стоянку в природном парке, недалеко от Читтануги, на границе Теннесси и Алабамы; этот лес рассекала бурлящая речка, которая тащила по течению ветви деревьев и прочий лесной мусор. Пока я, по нашему вечернему обычаю, собирал хворост для костра, разомлев в теплом воздухе и рассеянно витая мыслями где-то далеко, к нам явился нежданный посетитель — собака, решившая, видимо, обследовать наш лагерь. С виду это был лабрадор или помесь лабрадора с кем-то еще, может быть, с овчаркой. Бежевая шерсть пса с черной манишкой на шее не оставляла сомнений по поводу его беспородности; к тому же он явно был бесхозным.
Костер уже разгорался, постреливая искрами; Жюли принесла из холодильника продукты и накрыла на стол; наш гость улегся неподалеку в ленивой позе, характерной для собак, когда они чуют еду. Он умильно поглядывал на нас троих, свесив уши, в терпеливом ожидании и с верой в будущее, особенно в то, которое благоухало на гриле; по всей видимости, его ничуть не беспокоил тот факт, что он бродит неприкаянным в этом враждебном лесу. Люк первым выказал ему свою симпатию, подобравшись ползком к тому, кого счел сотоварищем по способу передвижения. Пес, занятый созерцанием мяса на гриле, позволил гладить себя по спине и голове и отвернул морду только тогда, когда Люк нацелился пальчиком в его правый глаз. Мы с Жюли наблюдали эту сценку, и трогательную и забавную, с легкой опаской: вдруг собака покажет зубы, хотя, судя по ее виду, это было маловероятно.
Мы отдали псу остатки ужина, и он, отойдя подальше, принялся грызть лакомую мясную кость; таким образом, еды, предназначенной для двоих, хватило и на третьего сотрапезника, если можно так назвать собаку, — что делать, иногда одиночество пробуждает в людях и такие добрые чувства. Жюли собралась было уложить Люка спать в его гнездышке, но на сей раз он подчинился неохотно, настолько его возбудило это вечернее знакомство. Ничего удивительного, ведь ему впервые случилось завести себе друга, такого же четвероногого, как он сам.