Все это произошло чрезвычайно быстро, не говоря уж о моем лихом «пируэте» на причале, — все последующие события, да и сама жизнь, казалось, должны были пойти в ускоренном темпе, хотя еще час назад мы в мечтательном забытьи глядели на океан, упиваясь его соленым дыханием. Но теперь здесь, на острове, мы застряли надолго. Механик посмотрел на нас с жалостью, ясно говорившей о плачевном состоянии нашей машины и, следовательно, о стоимости ремонта. Тормоза приказали долго жить.
— Придется менять весь тормозной блок, — сказал он, размахивая перед нами каким-то металлическим обломком, с потрясенным видом археолога, откопавшего неизвестный предмет в слое железного века. — Я должен заказать новые детали, а их могут привезти только завтра, да и то если найдутся подходящие на складе у здешнего автодилера.
— А если не найдутся? — тоскливо спросил я.
— Ну, если не найдутся, надо будет искать в Ванкувере, а это уже задачка посложней.
Жюли ни разу не раскрыла рта с момента нашей бурной «высадки» на острове. Да и что тут было говорить? Мы не могли ускорить ход событий, а значит, оставалось только ждать. Но я чувствовал, что у нее в голове роятся многочисленные вопросы, например: что мы забыли на острове Ванкувер и зачем то и дело рискуем, стараясь попасть в какие-то места по той лишь причине, что они обозначены на карте. Насколько проще было бы поехать в Рим или Венецию! И насколько там красивее! По крайней мере, в тех городах повсюду есть бистро и кафе с открытыми террасами, где подают белое вино. «Да, но это в Европе, — возражал я, — Европа — это в первую очередь кафе, которых больше нет почти нигде в мире. И стоит ли искать в Америке то, чего здесь не может быть по определению? Разве моряки страдают ностальгией по пустыне, находясь посреди океана? И так ли уж плоха Виктория с ее британским обликом — кирпичными домами, зелеными лужайками, красивыми улицами и площадями? По-моему, наоборот, вполне приятный сюрприз для нас, европейцев. Не самое худшее место, чтобы ждать, когда починят машину. Ведь мы уже больше не попадем в Викторию, так почему бы не воспользоваться удобным случаем?» В общем, я старался быть оптимистом.
Механик вернулся к нам с радостной улыбкой. Нужные детали ему привезут завтра утром, и, если не возникнут новые осложнения, ремонт займет еще один день. Я объяснил ему, что трейлер служит нам также и домом, а наши финансы, особенно с учетом этой непредвиденной аварии, не позволяют снять номер в отеле. Но и эта проблема была решена: мы выкатили машину из гаража и расположились в ней на отдых так, будто сделали привал где-то на природе. Правда, здесь, на острове, мы были не одни, судя по оживленному уличному движению, которое замерло только где-то к середине ночи, и тогда я смог, наконец, спокойно заснуть.
На рассвете кто-то тихонько постучал в заднее стекло. Это был механик, который пришел нас разбудить. По лицу Жюли я понял, что боли возобновились — видимо, сказался переизбыток волнений, да и зародыш, которого накануне швыряло из стороны в сторону, вел себя неспокойно, безуспешно пытаясь закрепиться в материнском чреве. Интересно, сколько зародышей успешно выживает при землетрясениях? И учитывает ли статистика случаи выкидышей при подсчете жертв природных катаклизмов? Я размышлял над этими вопросами, глядя, как Жюли, бледная, с погасшим взглядом, глотает свои таблетки. Мы сложили нашу постель и кое-как навели порядок в машине, которую отдавали в чужие руки. А потом наблюдали, как два механика закатывают ее в гараж.
Мы провели весь этот день в пассажирском порту, любуясь яхтами, которые снимались с якоря и уходили в море под надутыми легким бризом парусами. Люк никак не мог понять, почему мы, все трое, не уплывем на одном из этих суденышек, ведь это так просто, так естественно — открыть для себя мир с борта парусника, подгоняемого морскими ветрами.
К концу дня мы брели по улицам куда глаза глядят, в ожидании момента, когда можно будет вернуться в гараж, как вдруг в южной части города нам попался на глаза столб с нулевой отметкой, означающей начало трансканадской дороги. Жюли испуганно спросила, сколько же километров отделяет нас от Монреаля.
— Около пяти тысяч, а может, и больше, — ответил я.