Вика мечтала о Гоа весь год, она видела Гоа как сказочный рай. Оля в свой первый приезд, воспринимала Гоа так, как Вика, но с тех пор многое изменилось. Гоа уже не был для неё только лишь райским местечком, хоть она и любила искренне это место.
Действительно, дороги Гоа, как повторяющийся сон, вновь и вновь появлялись в ее жизни. Забыв обо всем, Оля ездила на Гоа, но, возвращаясь сюда, она уже не стремилась только к удовольствию. Ей как будто бы нужно было разрешить некоторую ситуацию, достичь нового понимания жизни, вскрыть болезненный нарыв, не дающий ей спокойно спать. Понимая, что на Гоа есть не только свет, но и много теней, она все же надеялась найти свой ответ, свою новую жизненную перспективу именно на этом перекрестке дорог.
«Везде бывает тень и свет, - говорила она Нику, - так не бывает, чтобы было только хорошее. Плохое тоже нужно видеть, чтобы знать, куда ходить не нужно».
Олино знакомство с тенями Гоа продолжалось. И одну из них она разглядела вскоре в Максиме, когда заехала на стройку, проведать его.
Максим очень обрадовался. Они пошли все вместе на обед в кафе во главе с Рахулом. Там было еще несколько индусов – бизнесменов - владельцев соседних лавочек. Все нагло рассматривали её, их прилипчивые взгляды внушали Оле отвращение. При этом они обменивались сальными замечаниями, на смеси хинди и английского.
Оля старалась держаться с достоинством, но видела как они её воспринимают - как любовницу Максима. Они стали её нахваливать и спросили нет ли у неё случайно подружек и для них. Оля сказала, что нет, все её подруги уже замужем. Даже если бы у неё и были подружки, им бы она о них не рассказала. Эти люди мечтали о белых девочках, чтобы с ними хорошенько развлечься.
Однако, Максим с вниманием их слушал, а затем стал убеждать их, что найдет для них девушек. Оля почувствовала себя в роли рекламной модели. Вот для себя Максим уже нашел красивую любовницу Олю, и для этих сладострастных мерзких индусов, он тоже подберет какую-нибудь симпатяшку Наташку.
Оля вспомнила как тогда, он ловко подсунул Ксюшу в кровать к Рахулу. Теперь опять Максим незаметно вовлекал её в неприятную для неё игру, и она должна была подыгрывать ему.
Оля еще могла понять, что он хочет помочь другу, но эти индусы были просто потенциальным источником выгоды для Максима. Если бы они остались довольны, то это бы принесло пользу Максиму. Оля поняла, что Максим не гнушался сводничеством. Максим относился к женщинам как к вещам, разменной монете в отношениях с местными.
Максим постоянно просил её вести себя как его хорошая девочка. Значило ли это, что она должна выполнять ту функцию, которую для неё как для собственной пусть и любимой вещи, определит Максим? Эта роль включает то, что она должна подыгрывать ему, даже если её тошнит от его друзей и их желаний?
После обеда Оля перед тем как уехать, сказала Максиму решительно, что она рада помогать ему во всем на Гоа. Но не хочет делать только три вещи: продавать себя, продавать наркотики, и продавать других девушек.
- Насчет третьего пункта я поняла только сейчас, - заметила она откровенно, - Даже если ты и помогаешь разным индусам встретиться с русскими девушками, я не хочу в этом участвовать.
Оля вспомнила слова Дианы, одной из тех пяти питерских подружек, с которыми Оля познакомилась на пляже.
- Если бы нас пригласил мужчина, мы бы не пришли на виллу, но девушка вызывает доверие.
Оле стало стыдно. Пусть Максим и использует девушек, чтобы развивать свой бизнес, она сама не хотела принимать участие в сводничестве
Оля хотела бы жить на Гоа целыми сезонами, а не так приезжать в отпуск на недельку. Но не настолько, чтобы делать ради этого грязные или опасные вещи. Оля верила, что эти три правила насчёт того, что она не будет делать на Гоа, хоть и ограничат возможности подзаработать, но позволят ей найти верный путь.
Оля никогда не осуждала тех кто продаёт наркотики. Раз есть спрос, то должно быть и предложение. Но сама она не готова была рисковать своей свободой, делая что-то запрещенное. Многие мужчины были не прочь помочь симпатичной девушки на Гоа жить без проблем. Оля, хоть и могла позволить любимому человеку позаботится об общих расходах, но она бы не смогла жить с кем-то только ради денег. Третий вариант со сводничеством ей даже не приходил даже в голову, пока она не увидела, как это делает Максим.
На Гоа спрос на девушек со стороны мужчин был большой. Индусам было сложно познакомится с белыми красивыми иностранками, но они этого очень хотели, причем хотели как можно более чистых и молодых девушек. Но даже если бы девушки сами этого хотели, Оля не стала бы им в этом помогать. Она искренне верила, что продажа любви за деньги извращает женскую душу.
Максим не гнушался ничем из того, что могло бы хоть как-то помочь ему в его делах на Гоа. Всё измерялось для него соображениями выгоды, даже любовь.
Два дня спустя Оля увидела это в нём еще раз. В тот день они поехали на вечеринку в Морджиме без Рахула, но с Прамодом. Оле там было очень весело – она танцевала от души. Ее танец вдохновлял музыкант, играющий вживую на барабане под музыку техно, которую играл диджей. Двигая свое тело под ритм барабанов, Оля, забыв обо все на свете, отдалась танцу, а когда остановилась, то ощутила, что взгляды всех мужчин в клубе направлены на нее. К ней стали подходить мужчины, чтобы познакомиться, предлагали наркотики, узнавали дальнейшие планы на вечер. Это её смутило, и она вернулась к столику, где сидели Прамод и Максим.
В машине на обратном пути домой, Прамод вёл машину, Максим сидел рядом с ним спереди, а Оля на заднем сидении. Вдруг, всегда молчаливый и не выказывающий никаких желаний Прамод сказал категоричным тоном Максиму:
- Я хочу её.
Это замечание прозвучало на манер заказа еды, когда клиент ресторана после долгих раздумий наконец-то решает выбрать блюдо из меню. Оля озадаченно посмотрела на Максима, пытаясь понять, что Прамод имеет виду. Максим молчал и задумчиво смотрел на Прамода. Вдруг до Оли дошло - речь идет о ней. Это её Прамод вдруг захотел – и он предлагал Максиму, уступить ему Олю.
Оля не знала тонкостей их взаимоотношений. Прамод был самой тёмной лошадкой в этой тёмной компании. Максим и Рахул всегда уважительно относились к нему. Может быть, Максим должен уважить эту его странную просьбу? Продолжительное молчание Максима сильно напрягало.
Наконец, Максим сказал:
- Она моя девушка.
Оставшийся путь они проделали в молчании.
Оля, вспоминая этот случай на следующий день, недоумевала, почему Максим так долго думал прежде, чем ответить Прамоду. О чем тут вообще было думать? Как подороже её продать или как склонить Олю переспать с Прамодом? Да и как Прамод осмелился на такое предложение, за кого он её принимает?
Максим вечером на следующий день спросил её, как она вообще-то относится к индусам, его друзьям, которые живут в доме, не смущают ли они её. Этот его вопрос, который был бы уместен сразу после Олиного переезда, через две недели её жизни на вилле, прозвучал странно.
- Если честно, – заметила она, – никак я не отношусь. Я приехала сюда к тебе, и здесь на вилле есть стол, стулья, софа, и прочая мебель, а также есть Прамод, Рахул, и другие. Только ты что-то значишь для меня здесь. Если бы тебя здесь не было, с ними я вообще бы никак не общалась.
Действительно, если бы можно было переехать из виллы в гестхаус, Оля бы с удовольствием это сделала. На вилле она выполняла функцию домашней кошки - присутствовала, но не сильно участвовала. Все привыкли к её присутствию, так же как и она привыкла к ним. Но то, что Прамод её возжелал, могло бы накалить обстановку.
Оля решила спросить:
- То, что вчера сказал Прамод, - это проблема?
- Не обращай внимания! Он был пьян вчера, никакой проблемы нет.
- Да, конечно!
Оле совсем не хотелось продолжать этот разговор. Прамод не был пьян, он никогда не пил, в отличие от самого Максима. Но раз Максим сказал, что проблемы нет, то значит всё нормально. Но Оля запомнила тот тон Прамода - это было вполне трезвое и выверенное деловое предложение Максиму. Если бы Максим был готов продавать, они бы могли поговорить о цене. Но только Максим не мог её продать. Он знал, что Оля ему не подчинится – она всё больше и больше освобождалась от его контроля.