Потом с судна дали знак, что ответ готов и что мы можем вытягивать канат на свою сторону. Мы дружно взялись за дело, однако канат лишь с большим трудом поддавался нашим усилиям; внезапно наблюдатель на судне подал сигнал «стоп выбирать», а сам снова принялся палить из мушкета во что-то скрытое в траве, однако о результатах его стрельбы мы могли только догадываться. Наконец с корабля просигналили, что мы снова можем тянуть, и на этот раз канат пошел легче, хотя и не так легко, как мы рассчитывали, ведь теперь он волочился по траве, будоража ее, а по временам даже погружался в воду. Когда же он наконец преодолел участок водорослей и оказался в чистой воде, мы увидели огромного краба, который уцепился за канат и которого мы благодаря высоте утеса почти подняли в воздух, ибо алчная тварь никак не хотела выпустить добычу.
Увидев это, боцман решил, что могучие клешни краба могут оборвать канат; схватив принадлежавшее одному из матросов копье, он бросился к обрыву, а нам крикнул, чтобы мы тянули медленно и без рывков. Очень осторожно и плавно мы подтащили тварь почти к самой вершине и остановились, как только боцман махнул рукой. Теперь краб висел на канате почти у самого края обрыва, и боцман, взмахнув копьем, нанес твари удар в глаза, как он сделал это в прошлый раз. Краб тотчас выпустил канат и с громким плеском упал в воду у подножья утеса, а боцман приказал нам скорее выбрать остаток каната с привязанным к нему мешком; сам он тем временем тщательно обследовал пеньку, пытаясь определить урон, нанесенный клешнями гигантского животного. К счастью, если не считать небольшой потертости, канат нисколько не пострадал и был все так же крепок.
Вскрыв клеенчатый мешок и достав письмо, мы увидели, что оно написано уже знакомым нам женским почерком, хотя, конечно, женщина писала не от себя, а просто облекала в слова мнение остальных моряков. Из письма мы узнали, что наша догадка была верна и что под действием туго натянутого каната судно разорвало плотное кольцо травы и водорослей, скопившихся вокруг; кроме того, по мнению второго помощника — единственного оставшегося в живых судового офицера, — у экипажа был неплохой шанс вырваться из травяного плена при условии, что все необходимое будет проделано очень медленно, дабы окружавшие корпус спутанные водоросли расступались сами, как только судно начнет двигаться. В противном случае корабль только собирал бы перед собой все новые и новые массы водорослей, способных превратиться в непреодолимую преграду на пути к свободной воде. В конце письма наши друзья передавали самые добрые пожелания и выражали надежду, что минувшая ночь прошла благополучно; я не сомневался, что эти слова были подсказаны мягким женским сердцем, и даже задумался, была ли то вдова капитана или какая-то другая из трех находившихся на корабле женщин. От этих размышлений меня оторвало восклицание одного из наших матросов, заметившего, что моряки на корабле снова начали наматывать на шпиль большой канат, и следующие несколько минут я вместе со всеми с волнением наблюдал за тем, как все сильнее натягивается провисший было перлинь.
Прошло совсем немного времени, когда среди водорослей примерно в двух третях расстояния до корабля возникли какое-то волнение и возня. Потом перлинь поднялся над травой, и я увидел, что на нем повисло не меньше дюжины гигантских крабов, при одном взгляде на которых некоторые из наших матросов не смогли сдержать изумленных восклицаний. Тем временем на корабельную надстройку поднялось несколько вооруженных мушкетами мужчин, которые не мешкая открыли по чудовищам беглый огонь; результатом их меткой стрельбы явилось то, что крабы один за другим выпускали канат и плюхались в тину. Вскоре отважные моряки снова вернулись к шпилю, несколько поворотов — и перлинь поднялся на несколько футов над водой.
Натянув канат так туго, как они считали наиболее правильным, моряки оставили его в таком положении: в свое время он непременно должен был сдвинуть судно с места в нужном направлении, а сами стали прилаживать к нему массивный блок. Потом они дали нам знак вытравливать трехдюймовый канат, пока середина его не оказалась на их стороне; ее они зацепили за щеку блока, а в очко стропа пропустили трос беседки,[98] получив таким образом что-то вроде подвижной вагонетки, с помощью которой мы могли переправлять друг другу различные грузы по воздуху, тогда как раньше нам приходилось волочить их в непромокаемых мешках через водоросли, где они легко могли застрять или стать добычей обитающих там чудовищных тварей. Самым главным было, разумеется, то, что именно таким способом мы собирались переправить на остров людей с корабля, впрочем, теперь наши планы претерпели некоторые изменения, ибо мы вознамерились спасти сам корабль! Кроме того, перлинь находился недостаточно высоко над поверхностью плавучего континента, чтобы путешествие в беседке было безопасным, а мы не хотели натягивать его слишком туго, чтобы поднять на надлежащую высоту, поскольку боялись, что он может лопнуть, и тогда нам будет стократ сложнее вытянуть корабль на чистую воду.