—
Если послушать тебя, жизнь такая простая штука.
—
Простая — да, но я не сказал, что легкая. И я могу тебе обещать
— однажды наступит день, когда ты постигнешь ее во всей
50
ПУТЕШЕСТВИЕ СОКРАТБСА
полноте и она будет такой ясной и простой, что тебе только и
останется что рассмеяться от удовольствия. В моих силах пока что
лишь заронить зерно. Все остальное — в руках Божьих.
ергей задумался над смыслом Серафимовых слов, чувствуя,
Счто они проникают в самую глубину его сознания. Но
неожиданно у него появился еще один вопрос:
—
Серафим... Тогда... Еще тогда, когда мы впервые встретились,
— как ты мог так много знать обо мне?
Старый монах ответил не сразу. Наконец он нарушил молчание:
—
Много лет назад, Сократес, еще до того, как я стал монахом, я
был солдатом. Я сражался в самых ужасных боях и видел такое
кровопролитие, какое и помыслить человеку не в силах. А потом...
потом пришла другая скорбь...
И тогда я отправился на Восток в поисках смысла, и мира тоже. У
меня почти не было надежды отыскать хоть что-то из этого. Я
побывал во многих землях, узнал много путей, ведущих к Богу. Я
узнал, что всякий путь хорош, если он ведет к возвышенной жизни.
Я выбрал христианскую веру, но это не значит, что я отверг все те
дары, что были получены мной, когда я знакомился с другими
путями, различными тропами, что ведут к вершине одной горы...
Я обнаружил, что некоторые из этих даров всегда были со мной, но
практика помогла мне открыть и взрастить их в себе. Один из
таких даров — целительство. Даже мальчишкой я ощущал в себе
энергию, пульсировавшую в моих ладонях. Я верю, что энергия
исходит из духовного источника. Другой мой дар — видение... и
предвидение. Оно похоже на цветок, что раскрывает лепестки, когда на него падает луч света. И еще мне временами
открывается, во снах или видениях, нечто о некоторых вещах, но никогда — всё обо всём.
—
Знаешь, меня так часто поражала эта твоя способность...
—
Чтобы понять ее, ты должен сам пережить нечто подобное.
Когда ты открываешься для Бога, ты можешь знать всё, потому что
ты и есть всё. Ты открываешь, что прошлое, настоящее и будущее
— всё случается ни в какое иное время, как только сейчас. Вот так
мне и удается временами видеть и знать.
—
И ты видел то, что уготовано мне в моем будущем?
—
Я вижу то, что может быть, а не то, что должно быть. Поступки, что ты совершаешь сейчас,
51
ПУТЕШЕСТВИЕ СОКРАТБСА
облекут в форму твое будущее. А быть ли ему хуже или лучше — это уже дело твоего выбора.
—
Но можешь ли ты мне хоть что-нибудь открыть из того, что
ждет меня впереди?
Серафим умолк, задумавшись над Сергеевыми словами.
—
От каждого духовного дара неотделима и ответственность за
него. Мои видения даны мне для того, чтобы я помогал советом, а
не предсказанием. Если я расскажу тебе о том, что видел, это
может укрепить тебя или же ослабить — а я не настолько мудр,
чтобы знать это в точности.
В любом случае, я не хочу идти наперекор твоей свободной воле.
Ты пришел на эту землю не для того, чтобы всецело полагаться на
меня. Полагайся на себя, верь в себя, иди своим путем. Что, если
бы я увидел, как ты расправляешься со своими врагами, в тот
самый день, когда ты только ступил на этот остров? Захотел бы ты
посвятить все эти годы тренировкам? И если да — то благодаря
моему видению или вопреки ему? А что, если бы я увидел тебя
поверженным? Это заставило бы тебя отказаться от своего
намерения?
Взгляд Серафима, как показалось Сергею, вдруг стал печальным:
—
Да и не всегда я понимаю то, что вижу, Сократес. Не могу тебе
с полной уверенностью сказать, убьешь ли ты этих людей... а то,
может, простишь их...
—
Простить? Да я сперва отправлю их в ад!
—
Они и так в аду.
—
Это не оправдание!
—
Нет, конечно же нет... — ответил старец. — Такому и не может
быть оправдания. Порой даже объяснить такое непросто. Но
однажды может случиться так, что ты увидишь этих людей как
часть некоего своего большего «я». Тогда, в это самое мгновение,
все встанет на свое место. Даже если тебя призовут на бой, ты
будешь знать, что ты всего лишь бьешься с самим собой.
Серафим неторопливо зашагал, очевидно, подбирая слова:
—
То, что я собираюсь рассказать тебе, я никогда не открывал