небольших особняков, в куполах увенчанных православными
крестами церквей. Рядом с рекой, в городских парках, бронзовые
Петр Великий, Екатерина и Пушкин — царь, царица и поэт —
словно караульные, заняли свой пост в бледном свете недавно
зажженных уличных фонарей.
Колючий ветер срывает последнюю порыжелую листву с голых
веток, раздувает теплые юбки гимназисток и треплет волосы двух
мальчишек, затеявших бороться во внутреннем дворике
небольшого двухэтажного особняка неподалеку от Невского
проспекта. Ветер шевелит занавеси в открытом окне второго этажа.
В окне — женский силуэт.
Наталья Иванова кутается в теплую шаль, приоткрывает окно,
глядя во дворик, где ее малыш, Саша, затеял кучу малу со своим
другом Анатолем. Он обхватил Сашу и пытался было подножкой
свалить его с ног. Но не тут-то было. Саша едва заметным
движением увернулся и сам бросил Анатоля через бедро — этому
приему научил его отец. Довольный собой, Саша радостно
закричал петушиным голоском. «Какой, однако, он сильный
мальчик, — подумала Наталья, — весь в отца». Хотела бы она
иметь столько
энергии, особенно сейчас, когда она ждала второго ребенка.
Свинцовая усталость не отпускала ее ни на минуту. «Чего же
удивляться, милочка, — все повторяла повивальная бабка, с
некоторых пор находившаяся при ней почти неотлучно. —
Женщине такого хрупкого сложения заводить второе дитя не
следует». Но Наталья верила, что способна дать жизнь второму
их с Сергеем ребенку, и только моли- • лась, чтобы у нее хватило
сил выносить полный срок.
Наталья еще сильнее закуталась в теплую шаль. Надо же, а
мальчишкам все нипочем. Такой холодный ветер, а они знай себе
играют.
—
Саша! Анатоль! Ну-ка живее в дом, пока дождь вас не застал!
Но порыв ветра отнес звук ее слабого голоса прочь от детских
ушей, да и сами-то уши в таком возрасте готовы слышать лишь
то, что хочется слышать, и только.
Наталья закрыла окно и вернулась к своей кушетке. Повитуха,
все так же мерно работая спицами, о чем-то рассказывала ей, и
Наталья, присев рядом, лишь вздохнула и принялась расчесывать
свои длинные черные волосы. Она хотела выглядеть как можно
привлекательнее, ведь Сергей вот-вот должен вернуться домой.
—
Ты отдохни, пожалуй, — тем временем сказала повитуха, — а
я выйду, приструню мальчишек.
Еще не утихли ее шаги на лестнице, как Наталья услышала:
застучали дождевые капли по подоконнику. А вместе с ними
появился и новый звук, на этот раз уже где-то над головой —
топот маленьких ножек и озорной визг. «Они снова по шпалере
залезли на крышу», — подумала с раздражением и тревогой, так
знакомой матерям всех сорванцов.
—
Немедленно слезайте! — закричала она в окно. — Только
осторожнее, слышите меня?
Снова смех и возня, теперь уже точно на крыше, мальчишки все-
таки забрались туда.
—
Сию же минуту вернитесь, иначе обо всем станет известно
отцу!
—
Не волнуйся, мамочка, — послышался Сашин голосок. — Мы
уже спускаемся. Только отцу ничего не говори.
И опять смешки и возня.
Не успела Наталья отойти от окна, как вдруг послышался
8
ПУТЕШЕСТВИЕ СОКРАТЕСА
ужасающий скрежет, и раскатистый смех сменился пронзительным
криком, который резко оборвался где-то внизу. А потом наступила
тишина.
Наталья настежь распахнула окно. Ужасная картина открылась ей.
Внизу лежали два неподвижных тела.
Наталья и сама не заметила, как оказалась внизу. В отчаянии она
склонилась над двумя распростертыми на мокрой траве телами, не
замечая ни холода, ни начавшегося дождя. Внезапно липкая
тошнотворная чернота обрушилась на нее, потащив за собой куда-
то вниз, в темную пропасть...
Но внезапная боль внизу живота, словно вспышка, вернула ее
назад из бездны, и Наталья, словно сквозь пелену, увидела
повитуху и мужчину, стоявшего рядом с ней. Они стали поднимать
ее, но Наталья сама рванулась, когда послышался слабый детский
стон. Она бросилась было к Саше, но это был другой мальчик,
Анатоль. У него была сломана нога.
Наталью тем временем взяли под руки, повели в дом, но не успели
они и порога переступить, как внезапная боль снова переломила ее
пополам. Ее колени подкосились, и она, прямо у порога, так и села