шло в сторону Сергея. Он пригнулся, медленно и тихо двигаясь
ему навстречу.
Еще через пару минут он заметил где-то в двадцати шагах могучего оленя-самца,
пощипывавшего молодую травку. Через каждые несколько мгновений олень прядал ушами, поднимал голову и
осматривался. Сергей стоял совершенно неподвижно. Олень сделал еще несколько шагов в его направлении. И тогда-то
Сергей понял, что он стоит сейчас на оленьей тропе, на его привычном пути к водопою.
Совершенно сумасшедшая мысль овладела им — он добудет этого оленя, в одиночку. Времени возвращаться и
звать Закольева не было. Это должно произойти сейчас, другого такого случая не представится. Одной только этой добычи
хватило бы, чтобы им все оставшееся до конца испытания время не беспокоиться ни о еде, ни об одежде. И Сергей,
словно первобытный охотник, бесшумно, в пару рывков вскарабкался на дерево рядом с оленьей тропой.
Добравшись до ветки, которая нависала как раз над тропой, Сергей
нашел устойчивое положение и притаился. Сейчас он не мог
видеть оленя, но зато, не рискуя быть замеченным, мог дожидаться
того мгновения, когда олень пройдет прямо под ним.
Еще минут с пятнадцать — и вот он, идет себе, пощипывая травку.
Еще шаг... другой. Сейчас или никогда, сказал себе Сергей.
Сжимая нож в руке, Сергей соскользнул с ветки прямо на холку
оленя, что было сил обхватив рукой его шею. Животное
вздыбилось, а Сергей, перегнувшись, резанул его ножом по горлу,
раз, потом другой. Смертельно перепуганное животное, истекая
кровью, сопротивлялось с удвоенной яростью. Только б не упасть,
мелькнуло в голове Сергея. Если олень сбросит его, то Сергея
настигнет смерть от его рогов скорее, чем олень успеет истечь
кровью. Поэтому, не дожидаясь, пока олень сбросит его, и еще как
жест охотничьего милосердия, он прицелился и загнал нож
глубоко между ребер, прямо в сердце.
Животное упало набок и вскоре затихло.
Едва переводя дыхание, с бешено бьющимся сердцем, Сергей не
отрываясь смотрел на оленя и не знал, то ли ему Радоваться своей
удачной охоте, то ли жалеть о гибели великолепного зверя.
^же на пути в лагерь ему вспомнились слова, которые лексей как-
то сказал им: «Оказавшись один на один с Дикой природой, нужно
самому стать диким».
Закольев в ответ на его сбивчивый рассказ скептически
ухмыльнулся, но все-таки пошел следом за тяжело дышавшим, с
головы до ног забрызганным кровью Сергеем. Но улыбка быстро
сползла с его лица, когда он увидел мертвое животное.
— Чего вылупился? — с едва сдерживаемой злостью прошипел он.
— Не стой как истукан, берись за дело. Нужно его поскорее
освежевать, понятно?
И, вытащив нож, он принялся вспарывать оленю живот.
Почти все внутренности они бросили на месте, на съедение зверям,
а сами, вытесав шест, подвесили на него тушу оленя и потащили ее
в лагерь. Весь остаток дня ушел на то, чтобы снять шкуру и
приготовить полоски мяса — с такого крупного оленя его
получилось столько, что с лихвой должно было хватить на все
оставшееся в лесу время. А ведь еще у них была обувь, которую
они смастерили из шкур животных, в основном пойманных
Сергеем, а кожи оленя им вполне должно было хватить на штаны и
куртки. У Сергея также была и шапка, сделанная из меха енота.
Вечером, уже перед самым закатом, Сергей пошел к ручью и смыл
засохшую кровь со своего тела, ног и рук. Затем направился в лес и
распутал все еще остававшиеся там силки. Больше убивать
животных было ни к чему.
ва последних дня у них почти целиком ушли на то, чтобы
Дсмастерить пару штанов и рубашек из жесткой оленьей кожи.
Им пришлось вымачивать шкуру несколько часов, прежде чем
удалось соскрести с нее шерсть и остатки мяса, и потом еще и еще
раз отмывать ее, чтобы полностью удалить все остатки жира. Им
не удалось как следует выдубить ее, потому что у них не было ни
соли, ни извести. Но они натерли шкуру мозгами оленя, потом и
пеплом костра — так, как их учили.
Наконец, нарезав кожаных полос, которые потом следовало увязать одну с другой узкими ремнями, чтобы полу-
чились кожаные куртки и штаны, они оказались одеты, как заправские лесовики. За этим занятием незаметно пролетел и
последний день. Закольев обращался к Сергею только тогда, когда без этого совсем нельзя было обойтись, не забывая