одиночестве и, задув лучину, устроился на своей лежанке лицом вниз, стараясь не думать о зудевшей ране.
Но едва он успокоился и стал уже засыпать, как вдруг — трах! — разинская палка прошлась ему как раз по середине
спины. Взбешенный, он подскочил, замахнувшись кулаком, — но увидел только, как старик уже спокойно укладывается
на своем топчане.
Стараясь не думать о случившемся, Сергей еще долго ворочался.
Но наконец заснул.
Утром его ждал такой же подъем. Вместо обычного разинского
многословия — палочный удар и спокойный взгляд прозрачных
голубых глаз. Равнодушно почесываясь и теперь уже даже не
думая бросаться на старика, Сергей вышел из хижины и
направился к ручью. От холодной воды и ушибы его болеть стали
меньше, и голова мгновенно прояснилась.
В этот день и каждый день следующей недели Разин, едва Сергей
на что-то отвлекался или был чем-то занят, приводил его в чувство
таким необычным образом. За это время он не сказал ему ни слова,
но стал двигаться еще легче и свободнее, так что Сергею проще
было бы, наверное, угнаться за ветром в лесу, чем за стариком. У
Сергея даже появился какой-то спортивный азарт, ему хотелось
поймать движение старика и отразить его нападение. Но все было
напрасно. Удары Разина были и неуловимо-быстры, и
неожиданны, как порывы ветра. К концу недели все его тело было
в синяках, а боль стала настолько привычной, что Сергей даже
перестал обращать на нее внимание.
Мое терпение не бесконечно, — временами успокаивал он себя. —
Еще один такой день, еще один удар — и прочь отсюда. И сам себе
на это отвечал: а разве старик меня держит на привязи? Его
насмешливые глаза словно говорили: ну-ка, насколько тебя хватит.
А если что, седлай коня и в добрый путь. Эта мысль удерживала
его на месте. У него хватит сил и терпения выдержать. И не только
выдержать — в конце концов узнать, зачем старик устроил все это
представление с палочными ударами и игрой в молчанку. Где-то
глубоко внутри он понимал, что необычное поведение Разина —
своего рода ускоренная проверка ученика, насколько он терпелив и
насколько предан учителю. Не говоря Сергею ни слова, он словно
вколачивал в него: вытерпишь это — научу и чему-то другому.
Удары тем временем сыпались на него градом, не прекращаясь ни
днем, ни ночью. Одно время Сергей даже взялся считать их —
десять, двадцать, тридцать, потом плюнул. Тем временем он
заметил, что у него появилась привычка спать с полуоткрытыми
глазами.
Как-то ночью он резко дернулся и проснулся, сам не зная почему.
Никто его не бил. Он осмотрелся, но Разина поблизости не было.
Безумная веселость вдруг овладела им, и он сразу понял почему. А
не поменяться ли им со стариком ролями, сказал он себе, хотя бы
на один разок? Сергею вспомнилась кадетская забава, когда они
ночью в казарме били подушкой по голоде того, кто своим храпом
мешал спать.
Топчан Разина был всего в xx^ei Шагах от него, но Сергею показалось, что он с дерюжно.о|
подушкой в руках подкрадывался к нему целую вечность в хижине было темно, хоть глаз выколи. Но вот нак^он^Ц и
топчан. Хихикая про себя от радости и представляв с Каким лицом теперь проснется вечно невозмутимый criafte, Сергей
занес подушку и обрушил ее туда, где должна 6ь*ла быть голова спящего.
Но топчан был пуст — Се-рг# сам едва не свалился на него, потеряв равновесие.
Куда же мог деться Разин? * fef ею больше не было смешно, наоборот — он мгновенн щ врылся
холодным потом. От Разина можно было ждатл» ч^о угодно. Он вполне мог ответить на Сергееву шутку^С0°ей, ткнув
ему между ребер — нет, не палку на этот дэазД саблю.
Сергей резко обернулся. Ьг|*#го вокруг. Только сверчок весело
затрещал где-то в шдш** У потолка. Растерянный, он стал так же тихо пробирэп^я к своей лежанке,
вытянув перед собой одну руку, еад^ой прижимая подушку к груди. Нащупав лежанку, оьнс^рался уже лечь, как вдруг
скорее почувствовал, чем увмщеЪ что на его месте спокойно и тихо лежал Разин, накры®^А его же рогожкой.
Потрясенный Сергей nyviel Вылетел из дома. Остаток ночи он не спал, просидев дцо ^>и у той же
сосны, под которой началось когда-то ег?о ученичество у Разина. Днем им овладела какая-то нервьад лихорадка. Словно
забыв о домашней работе, он тольксхс^ел, съежившись в уголке, и следил взглядом за старика^, не отводя от него глаз.
Вечером он все же заст себя принести воды, растопить очаг и стал