тем не менее, оказалось очень полезным для здорового духа в их
новом поселении. Женщины радовались, дети веселились, и какое-
то время никто даже не помышлял о грабежах или разбое. Это и в
ЧАСТЬ ПЯТАЯ. МОНАСТЫРСКИЙ ОСТРОВ
,249
самом деле было время, когда закольевский народ осел и пустил
корни. Даже неугомонный Королёв — и тот получал удовольствие
от нехитрой работы.
Вскоре после того, как со строительством домов было покончено,
Закольев поставил всех в известность, что Елена вместе с
Павлиной со всеми своими пожитками перебирается в его избу и
будет жить с ним так, как положено жить с женой по закону, и
любые поползновения в ее сторону он будет пресекать лично.
Елена беспрекословно подчинилась приказу.
То, что атаман приблизил к себе женщину и даже поселил ее рядом
с собой, совершенно не вязалось с его характером. Но Закольев,
впервые в своей жизни, испытывал нечто похожее на любовь — не
к Елене, к ребенку. Елена в его жизни значила не больше, чем
любой другой предмет обстановки в доме, еще пахнувшем свежей
живицей. И речи не было о том, чтобы он позволил ей делить с
ним ложе, — она спала на соломенном матрасе в одной комнате с
ребенком, которая так и называлась — «комната Павлины». Ей, и
еще Константину, Закольев безраздельно дарил внимание и заботу.
Как настоящий отец, он рассказывал своей дочери разные истории.
Однажды вечером, подсев на кровать к Павлине, которая уже
начала засыпать, он, словно сказку, стал рассказывать девочке о
том, как она появилась на свет.
— Жили-были в тридевятом царстве муж со своей женой, —
покачивая головой в такт своим словам, начал он. — Они были так
счастливы друг с другом, так им было хорошо, что у них родилась
прекрасная девочка, дочка. Этой дочкой была ты, ну а я — твой
папка.
—
А мамой была Елена, — подхватила Павлина.
Но Закольев нарочито грустно покачал головой.
—
Елена не настоящая мама твоя, но только ты никому об этом не
говори, обещаешь?
Павлина охотно кивнула головой. Она сама никогда не относилась
к Елене как к матери, так что отцовские слова скорее обрадовали
ее:
—
Знаю, знаю, моя настоящая мама — Шура.
250
ПУТЕШЕСТВИЕ СОКРАТЕСА
—
Еще чего! Старушка Шура тебе разве что бабушкой может
быть, но никак не мамой...
—
Так кто же тогда моя мама? — зачарованно спросила девочка.
—
Вот послушай, что тебе папка расскажет... твою настоящую
маму и мою любимую жену съел зверюга...
Павлина вздрогнула. Одним из строжайших приказов атамана
было ограждать Павлину от всего, что было связано с насилием и
жестокостью, от всякого упоминания о смерти. Тем более говорить
девочке о том, зачем его отряд время от времени выезжает из
лагеря. Она знала только, что отец и его люди время от времени
садятся на коней и едут служить какому-то человеку, которого
зовут Царь.
—
А этот зверюга... на кого он похож? — спросила она,
напуганная и зачарованная этим неожиданным открытием.
—
Зверюга этот лицом совсем как человек — примерно моего
возраста, но только волосы у него совсем белые, как у того
страшного колдуна из леса — помнишь, я тебе о нем рассказывал?
И колдун этот может причаровывать своим голосом. Сначала
околдует человека лживыми словами, а потом съест его. Убить
этого зверюгу можно, но только если не станешь слушать его, пока
он не успел заговорить и напустить на тебя свои чары.
«Папка» говорил так убедительно, его голос дрожал таким
неподдельным волнением, что Павлина взяла его ладонь и прижала
к своей щеке.
С тех пор Павлина не раз видела во сне беловолосого человека,
который сладко пел и звал ее, а она и боялась, и хотела услышать
его голос.
ЧАСТЬ ПЯТАЯ. МОНАСТЫРСКИЙ ОСТРОВ
,251
Мужчины тем временем только пожимали плечами, не понимая,
что такое нашло на их атамана. А женщины тихо удивлялись тому,
что в человеке, которого они привыкли бояться, открылись такие
неожиданные качества. Кое-кто из них даже набрался смелости и
спросил Елену, в самом ли деле они живут как муж и жена.
Но Елена словно в рот воды набрала.
того вечера, когда сам атаман Закольев подал пример
Схозяйствования, начался период относительно спокойной
жизни в лагере. Мужчины сосредоточились прежде всего на