Крепс.
Что вас заставило столь экстренно сойти со страниц до начала заседания Клуба?
Артур Грэй.
Я, признаться, смущен. Меня просят вступить в члены Клуба знаменитых капитанов.
Крепс.
Есть и другие предложения. Вот… Предлагают вместо вас принять в Клуб старика Хоттабыча.
Старик Хоттабыч (издали).
Приветствую вас, о кристаллы моей души. Нет границ моему счастью познакомиться с вами…
Артур Грэй.
Кто этот старец в чалме? Не из сказок ли Шахразады?
Старик Хоттабыч (приближаясь).
Звезды моего сердца… Ваши глаза не обманули вас. Я могучий и прославленный во всех странах света джинн Гассан Абдуррахман ибн Хоттаб… Апчхи!
Артур Грэй.
Каким ветром вас прохватило — норд-остом или зюйд-вестом?
Старик Хоттабыч.
О превосходнейший из капитанов, несколько тысячелетий, проведенных в сырости, без благодатного солнечного света, в холодном сосуде, покоящемся в глубинах вод, наградили меня утомительным насморком. Апчхи!..
Артур Грэй.
Мудрейший джинн Хоттабыч, а как вы относитесь к тому, чтобы принять вас в Клуб?
Старик Хоттабыч.
Я не могу вступить в этот Клуб, дарующий благоуханную радость путешествий, плаваний и полетов… Углубленная работа в семинарах по радиотехнике, равно как и хронический насморк, о котором столь красочно и правдиво написал писатель Лазарь ибн Юсуф Лагин… и, наконец, мой почтенный возраст, давно переваливший за три тысячи лет, — все это, вместе взятое, увы, лишает меня приятной и высокой чести состоять членом Клуба. Благодарю за внимание.
Минц.
Ну, с Хоттабычем ясно.
Крепс.
А с Артуром Грэем еще туманно. Мы просим юных друзей Клуба высказаться: принимать или не принимать его в члены кают-компании?
Минц.
Но я уверен, что знаменитые капитаны даже не будут обсуждать этот вопрос, пока капитан Грэй не споет песенку. Такова традиция Клуба.
Артур Грэй (с достоинством).
Не песенку, а балладу в прозе…
Звучит музыка баллады капитана Грэя.
«Когда я был еще маленьким мальчиком, во мне постепенно укладывалось огромное море. Я сжился с ним, роясь в библиотеке, выискивая и жадно читая те книги, за золотой дверью которых открывалось синее сияние океана. Там, сея за кормой пену, двигались корабли. Часть их теряла паруса, мачты и, захлебываясь водой, опускалась во тьму пучин, где мелькают фосфорические глаза рыб. Другие, схваченные бурунами, бились о рифы. Третьи благополучно грузились в одном порту и выгружались в другом; экипаж, сидя за трактирным столом, воспевал плавание… Были там еще корабли-пираты с черным флагом и страшной, размахивающей ножами командой; корабли-призраки, сияющие мертвенным светом синего озарения; военные корабли с солдатами, пушками и музыкой; корабли научных экспедиций, высматривающие вулканы, растения и животных; корабли с мрачной тайной и бунтами; корабли открытий и корабли приключений. В этом мире, естественно, возвышалась над всем фигура капитана. Он был судьбой, душой и разумом корабля… Опасность, риск, власть природы, свет далекой страны, увлекательное кипение встреч, лиц, событий… Между тем, как высоко в небе то Южный Крест, то Медведица, и все материки — в зорких глазах, хотя твоя каюта полна непокидающим духом родины, с ее книгами, картинами, письмами и сухими цветами».
Вот почему я стал капитаном! На моем галиоте «Секрет» уже подняты алые паруса. Команда в сборе. И Ассоль ожидает нас на юте.
Крепс.
Вот любопытное письмо о необычном путешествии в Страну Детства…
Минц.
Поздно. Наступает капитанский час…
Билл Аткинс (шепотом).
Сеньор Негоро, что вы делаете с часами?
Негоро (шепотом).
Кто это говорит? Отвечай быстрее, если тебе дорога жизнь. Считаю до трех.
Билл Аткинс (шепотом).
Это я, Билл Аткинс, бывалый джентльмен удачи из романа «Робинзон Крузо»…
Негоро.
В таком случае, придержи язык и эту стрелку, пока я напишу записку.