Четкое разграничение фрагментов остросюжетного повествования и статичных описаний увиденного за границей — черта, сближающая путевые записки П. Толстого с памятниками древнерусской литературы «хождений». По традиции произведение Толстого начинается с объяснения причин, цели и задач путешествия, приводятся документы, содержащие официальное толкование непростого для человека зрелого возраста решения оставить дом, дела, детей и внуков для изучения морского дела за границей. Путешествуя по странам Европы, П. А. Толстой остался верен православному вероисповеданию. Он рассматривает особенности богослужения в католических и униатских соборах, архитектуру и интерьер храмов, одеяние священников и монахов через сравнение с православной обрядностью и религиозно-культурными традициями средневековой Руси. Не случайно, в дневнике Толстого, больше чем в других памятниках светской путевой литературы, ощущается влияние традиций древнерусских паломнических «хождений», особенно в тех разделах «Путешествия», где речь идет о церковном искусстве, христианских реликвиях, особенностях богослужебной практики, религиозных процессиях. Отдельные очерки произведения Толстого в жанровом отношении сближаются с религиозно-публицистическим трактатом, богословским исследованием, религиозно-политической легендой, сказаниями о чудотворных иконах. Излюбленным приемом изображения увиденного у Толстого, как и у его предшественников, древнерусских писателей-паломников, является «фокусация пространства», например: город — монастырь — церковь — икона («В Журавичах есть монастырь унияцкой; в том монастыре церковь великая каменная; в той церкве стоит чудотворной образ Пресвятыя Богородицы Журавицкой...» — л. 159).
Если русские паломники совершали свое хождение в Святую землю, как правило, в составе «дружины» единоверцев, пользуясь в пути поддержкой православных болгар, сербов, греков, то маршрут путешествия Толстого, в основном, проходил по странам, населенным, по мысли ревнителей отечественного православия, еретиками. В принципе, подобная ситуация должна была вызывать особую религиозно-психологическую реакцию — неприятие, осуждение всего увиденного, как это было в произведениях иностранцев, католиков и протестантов, приезжавших на Русь в XVI-XVII вв.
Мир внешний, который видел паломник в центрах христианского Востока, хотя и подвергшийся мусульманской экспансии, но не уничтоженный, и мир внутренний, те чувства, которые он испытывал от общения с вещественными следами жизни ветхозаветных и новозаветных героев, оказываются слиты воедино; рождается ощущение гармоничности и одухотворенности бытия. Когда же человек попадает в незнакомую иноверческую среду, у него может появиться чувство дисгармонии мира, одиночества. Следствием этого должно стать желание замкнуться в себе, духовно противостоять натиску чуждых религиозных воззрений.