В. В. Виноградов, характеризуя основные процессы развития языка, отмечал, что «с середины XVII века эволюция русского литературного языка решительно вступает на путь сближения с московской приказно-деловой и живой разговорной речью образованных слоев русского общества, ломая систему славяно-русского типа»[495]. О данном процессе свидетельствует стилевой строй «Урядника сокольничья пути» царя Алексея Михаиловича, сочинения Г. К. Котошихина, статейных списков русских дипломатов XVII в. В этом ряду следует рассматривать и путевые записки П. А. Толстого, яркий образец светского делового стиля, литературно обработанного и сближающегося с языком беллетристики и публицистики XVI столетия.
Толстой создавал произведение как полуофициальный отчет о поездке ориентировался на традиции статейных списков, поэтому ведущим стилем записок был канцелярско-деловой. Этот стиль был созвучен эпохе преобразований, когда выше слова ставили дело, а на литературу смотрели как на явление прикладного характера. Писатель разделял взгляд Петра I на литературу как на научно-познавательное чтение, средство пропаганды нового типа мышления и воспитания русского дворянства в духе идей Просвещения. Уловив новые тенденции в развитии литературы, Толстой сознательно отказался от «баснословия», противопоставил «искусству вымысла» «искусство факта». В его дневнике повествование носит информативный характер, когда писатель фиксирует важные детали путешествия, дает описания заинтересовавших его явлений, но, как правило, воздерживается от пространного комментария и экспрессивных оценок.
Канцелярско-деловой стиль становится одним из средств документализации повествования, создает впечатление полной достоверности описаний. Стремление писателя к точности, объективности приводит к господств) в произведении интонаций перечисления и уточнения, конструкций с рядами однородных членов и разного типа придаточных предложений, повторов лексико-семантического порядка. Общий ритм повествования, — неспешный, деловитый и обстоятельный рассказ, — создается перечислением городов и стран, по которым проходит маршрут путешествия, деревень и остерий, где путник останавливался на отдых и ночлег, точной фиксацией времени и расстояния, указаниями на способ передвижения, сообщениями о дорожных расходах: «Марта в 3 день. Поехав из Можайска, приехал обедать в вотчину Колотцкого монастыря в деревню Острожец, от Можайска 30 верст. Того ж числа приехал начевать в вотчину Сергия Аврамова сына Лопухина в село Царево Займище, от деревни Острожка 40 верст... Марта в 4 день. В вышеписанном селе Цареве Займище обедал. Того же дня приехал начевать в вотчину Ивановскаго монастыря, что в Вязьме, в село Федоровское, от села Царева Займища 28 верст... Марта в 5 день. Приехал в Вязьму к обеду, от села Федоровскаго 12 верст. Стоял в Вязьме за рядами, на дворе посадцкаго человека. В Вязьме два города деревянные, у болшаго города пять башен каменных. В городе две церкви каменные...» (л. 4 об.).
Для стилевой манеры автора путевых записок характерно использование слов «вышепомянутый», «вышереченный», «вышепоказанный», что придает произведению вид протокола, отчета, где нет места многозначности и отступлениям от прямой логики повествования. Толстой активно использует и сравнительно новую для языка XVII в. конструкцию сложноподчиненного предложения, куда входит придаточное определительное с союзным словом «который» или придаточное степени качества с союзом «что» («Около графова дому сад великой, а кругом замку и кругом домов многих пропущены воды из реки, которая река под городом Рацыбуром и называется Одра, чрез которую я переехал по мосту» — л. 23; «...и как преж сего были под Веною турки и стояли таково блиско от цесарскаго дому, что из пищалей в цесарской дом стрелять им было мощно» — л. 27 об.).
Сравнивая стиль путевых записок петровского времени, историки языка отмечали большее тяготение к деловому языку, особенно в описании посольских дел, записок Б. М. Шереметева, в то время как «Путешествие» П. А. Толстого «представляло собой дальнейшее развитие другой языковой струи, истоки которой восходят к повествовательному типу языка»[496]. Действительно, путевые записки Толстого содержат не только констатацию фактов, сухие протокольные перечни увиденного за границей, — это живой, эмоционально окрашенный рассказ. Пересекая Альпы, путешественник «имел страх смертной пред очима», но и в этой экстремальной ситуации его эстетически развитая натура не может удержаться от любования необычным ландшафтом, когда о горы, которые «солнце лучами своими не осеняет», «облака стираются». Опорным словом-образом в этом отрывке «Путешествия» становится прилагательное «прискорбный» («прискорбная дорога», «прискорбное место», «путь зело прискорбен»), передающее состояние внутреннего напряжения героя, с нетерпением ожидающего конца пути, «покоя от великаго труда» (л. 32).
495
496