– Ты знаешь, сын мой, как долго я нес бремя такой могучей державы и правил столь великим королевством и как я всегда посильно старался управлять моим народом и вассалами с той любовью и милосердием, на какие только был способен, и исполнять, сколько мог, заповедь Божию. Теперь, когда я пришел в преклонные лета, будет справедливо, чтобы я, так долго заботившийся о благе моих подданных и областей, подчиненных моей державе, в той немногой жизни, что мне остается, обратил помыслы к себе самому и к спасению своей души. Поэтому, решив уйти в монастырь неподалеку, где бы я мог в тишине размышлять над моими прегрешениями и вредом, причиненным своей душе, творя покаяние столь великое, какое только смогу, дабы стяжать милосердие Господа Бога и вымолить у Него прощение всем моим неправдам, я пожелал призвать тебя и приказать, чтобы ты, мой старший сын, наследовал управление моим государством и державой, прося прежде всего, чтобы ты почитал своих братьев как сыновей, оказывая им такую заботу и окружая их такой любовью, какая им подобает. Потом – чтобы ты, с каждым соблюдая равную справедливость, во всех своих делах имел пред очами Божественное Величие, управляя подданными и вассалами твоей державы с милосердием и любовью; наипаче же – чтобы, всегда принимая тех, кто находится в бедном и жалком состоянии, и со всякою любезностью почитая людей пожилых и отягченных летами и наказывая людей преступных и злонамеренных, ты прилагал всю свою возможность к исполнению законов и заповедей Божественного Величия и этой державы.
Такие речи и решение отца внушили немалое изумление мудрому и рассудительному сыну, и он, должным образом почтительно поклонившись, отвечал так:
– Сир, я прекрасно уразумел ваше решение и увещание, которым вы препоручили мне исполнить вашу волю. Понимая, однако, что будет предосудительно, если мне при вашей жизни придется править и владеть вашей державой, я знаю также, что не найти глáза такой величины, чтобы выдавался выше брови, и не найти блеска, равного солнечному; пока живы вы, бровь и солнце вашей державы, я считаю неподобающим, чтобы другой правил и владел ею. Поэтому я готов немедля исполнить все, что вы мне велели, но да не будет никогда такого, чтобы при вашей жизни – и да дарует вам Господь наш долгие и счастливые лета – мне пришлось наследовать вам на царстве. Когда же случится такое, что Господь Бог призовет вас к Себе, тогда, конечно, я приму попечение и правление и в согласии с вашими мудрыми и святыми наставлениями постараюсь, сколько будет возможно, справедливо и со страхом Божиим править и распоряжаться державой.
Такой ответ рассудительного сына весьма утешил и возвеселил короля, этим первым испытанием обнаружившего в юноше добродетель, подобающую мудрому и скромному государю. Но, скрыв на ту пору радость своего сердца, он отослал сына и, желая учинить двум другим такое же испытание, немедленно позвал к себе второго. Обратив к нему такую же речь, что и к первому, он получил от него следующий ответ:
– Сир, да будет долгим и счастливым ваше владычество и дарует вам Господь Бог Ноевы лета; сделайте милость, скажите мне, коли выберется сейчас из своей маленькой норки муравей, будет ли он способен владеть и править целой державой? Что я такое, если не бессильный и крошечный муравьишка? Как могу я принять управление столь великим королевством? Кроме того, разве не жив и не пребывает в добром здравии брат мой, ваш старший сын, которому по праву надлежит быть вашим преемником?
Безмерно довольный этим скорым и мудрым ответом второго сына, король смиренно, с сердечной приверженностью благодарил Господа Бога, сделавшего его отцом такого достойного сына. Отослав от себя и этого, он велел прийти младшему и обратил к нему ту же речь, которую держал перед другими. В ответ юноша молвил:
– Как могу я, сир, да наделит вас Господь Бог многими летами счастливой жизни, – как могу я, будучи еще в нежном отрочестве, принять столь тяжкое и важное бремя? Я считаю себя чем-то вроде капли воды, а державу вашу – подобной пространному и бескрайнему морю. Как возможно, чтобы я мог или умел править столь великой державой? Но вы, видя, что я совсем еще дитя, смеетесь надо мною и, препоручая дела такой трудности, находите себе забаву в моих обстоятельствах. Я, сир, хотя и отрок, однако по милости Божией имею довольно разума, чтобы сознавать свои силы и способности, и понимаю, что вы надо мною смеетесь, ибо, даже будь это не так, – разве нет у меня двух старших братьев, которым вы должны были бы поручить великое бремя державы?