Новая степь! Созданная героическим трудом людей, пришедших по зову партии, по велению сердца, освоивших, обживших, включивших в хозяйство страны край, равный доброму государству…
Самолет вступил на великую воздушную дорогу, идущую от центра страны на восток. Как на широкой автостраде вычерченные линии показывают, кому какого потока держаться, так и на этой воздушной дороге самолеты идут эшелонированными по высоте. Воздушные колеи разбросались и вширь: как в казахстанских или алтайских степях, здесь хватает места для всех. Да и много появилось новых «воздушных адресов» в последнее время.
…Мы проходим значительно севернее Иркутска. Байкала не видно. Мы пересечем его позже, но зато в окаймлении лесов и скал вырвалась вдруг его дочь — Ангара. Девушка-проводник произносит это звучное и энергичное слово с невольным оттенком торжественности. И неудивительно: река, превосходящая по запасам гидроэнергии Волгу, Каму, Днепр и Дон, вместе взятые, и не имеющая другой равной в этом отношении сестры в стране, берется в упряжку гидростанций, невиданных доселе, и будет обеспечивать энергией дикий в недавнем прошлом край — Восточную Сибирь, богатства которой поистине сказочны. Народ-богатырь взял в свои руки золотые ключи и отмыкает одну за другой кладовые сокровищ для блага Советской Родины, для блага человека…
Все прилипли к окнам. Прямая высокая плотина режет реку смело и просто. Нет отдельного здания гидростанции. Турбины крупнейшей в мире фабрики электричества как бы вставлены в тело плотины. Мы видим только бетонный выступ. Какой-то скромностью веет от картины, представляющей блестящее решение труднейшей гидротехнической проблемы.
Это крупнейшее сооружение Ангарского каскада — Братская ГЭС. Первая ее очередь вступила в строй.
Все взволнованы. Умолкли разговоры. Не отрываясь от окон, следим за панорамой края, открывающейся сверху. Сопки, поросшие лесом… Недаром Восточную Сибирь сравнивают иногда с Уралом. Только на Урале сопки отложе, очертания их мягче, да и сам Урал пересекается быстрее. Здесь же летишь и летишь, а сопки словно все растут в числе, уплотняются; и кажется, никогда не будет конца этому всхолмленному океану, среди которого теряется уже и самолет.
И под каждой промелькнувшей сопкой может быть какой-то клад. По природным богатствам и по их разнообразию Восточная Сибирь тоже напоминает Урал. Уголь и золото, железо и каменная соль, марганец и слюда, бокситы и мрамор, графит л тальк, и прочее, и прочее, не считая леса, которого в одной только Иркутской области больше, чем в Финляндии, Швеции и Норвегии, вместе взятых. А ведь древесина — это не только строительный материал, но и ценнейшее сырье для химической промышленности…
Картина этого таежного, бесконечного океана с золотым дном вставала в моем воображении и позже, когда я, покинув самолет, ехал в быстроходном автобусе по новому шоссе, проложенному в самых, как мне казалось, дебрях. Сибирь всегда славилась быстрой ездой, даже в те времена, когда единственным средством транспорта здесь были лошади. Шофер, молодой парень во франтовском комбинезоне, видимо, был потомственным сибиряком: он гнал машину так, что ели и сосны не успевали кланяться, а только с каким-то свистом разлетались в стороны. Слава богу, удобные самолетные сиденья позволяли пассажирам спокойно дремать, вытянув ноги.
Но я не мог заснуть. Жадно всматривался в серую полосу дороги, в сопки, окружавшие падь, вдоль которой мы ехали. Вот она, настоящая глухомань!
И вдруг из лесной глуши на поляну вывернулся совсем московский, обтекаемый трамвай. Задорно звеня, он катил некоторое время рядом с нами, девушка-водитель кивала шоферу, потом вагон отстал.
Снова глушь. И вдруг просека, прорезающая тайгу наискось к шоссе, мачты электропередачи. А дальше у подножья продолговатой сопки видны трубы, корпуса завода, поселок с каменными домами. Вертолет поднимается с заводской площадки:
кто-то «пошел» осматривать лесные участки.
— Да-а, — обернулся ко мне старичок, мой сосед. — Многонько я странствовал по этим восточным трассам. И поездом, и самолетом, и пешечком — там, где не проедешь ни на лошади и не проплывешь на лодке. И замечаю я, как меняются попутчики. Раньше бывало все больше наш брат, геолог, попадался. И теперь нас немало: можно сказать, больше, чем когда-либо. Ведь очень уж расширились тут в последние годы поиски новых месторождений. И нефть, и газ, и цветные металлы, титан, марганец — чего только не нашли и чего только не найдут тут в будущем! Но наряду с геологами и другие профессии появились, другие пассажиры. Металлурги, химики, машиностроители, представьте себе — даже математики… Этот вот дядя, видите — солидный такой, на переднем сиденье, сибиряк по плечам, возвращается из Антарктиды, с постоянной научной станции: на консультацию для чего-то там летал. А вот этот, в шляпе, наоборот, из Москвы: едет выбирать место для запуска ракеты с искусственным спутником Земли. Оказывается, много поступило кандидатур для этого дела. Новых спутников у нашей планеты скоро будет больше, чем попутчиков здесь, в автобусе! — и, довольный остротой, старичок рассмеялся. — А вот это, посмотрите, новоселы едут. Еще одна партия! — он указал на окно.
Мы обгоняли большой автопоезд. Грузовик тянул несколько прицепов. Из-под брезентового навеса выглядывали загорелые лица, неслась песня; девушка с любопытством смотрела на действительно необычный трактор, размером с маневровый локомотив, вышедший из леса и остановившийся у шлагбаума. На прицепах лежала поклажа.
— Наши края перестают быть безлюдными, — сказал геолог. — Смотрите: ведь шоссе не пустует.
И правда, по шоссе мчались машины всех марок. Иногда попадались такие великаны, точно их специально делали для сибирских масштабов. Вот шеренга новых самосвалов с огромными колесами на каких-то мамонтовых шинах заняла всю половину шоссе.
— Пятидесятитонки! — с удовольствием произнес наш водитель. — Вот это штучки!..
…Стемнело. В тайге в разных местах зажглись огни.
И сколько ни мчался автобус, едва исчезали одни огоньки, на горизонте начинали мерцать другие. Иногда возникали целые озера пламени, брошенные во мрак ночи.
Шофер включил фары. Машущие лучи их как бы салютовали дальним и близким таежным огням…
Сколько увидено за короткий путь! Но если бы меня спросили, какое самое общее и самое главное впечатление произвело это путешествие, я охарактеризовал бы все увиденное одной фразой: «Великий творческий труд советских людей, вдохновляемых Коммунистической партией».