Мой монстр был настоящим. Он не только умел убивать. Он наслаждался этим. Смертоносный и хитрый, не зря я был сержантом по оружию, мотоклуба Королевские ублюдки. Необходимость пролить кровь своих врагов была решающим фактором в принятии моего контракта со Жнецом. Мы были одной мыслью, одной мотивацией. Одна простая истина.
Смерть.
Пока мои враги страдали, мне было похуй, что со мной случится.
Искупление все равно никогда не было возможным.
Глава 8 — Трикси
Я быстро пришла в себя, задыхаясь, когда мои глаза распахнулись только для того, чтобы быть встреченными уровнем боли, который был настолько мучительным, что я немедленно выругалась, а затем застонала, сжимая руки в крепкие маленькие кулаки. Слегка сонная, потребовалось несколько секунд, чтобы ужасные воспоминания всплыли на поверхность. Групповое изнасилование и жестокое избиение, которое я приняла. Запах бензина и страх, охвативший все мое тело. Запах моей собственной горящей плоти и последующая агония, которая закоротила мой мозг до потери сознания.
Мои последние мысли были поглощены осознанием того, что Алексей послал тех парней из колледжа, чтобы полностью разрушить меня. Они почти преуспели. Я все еще чувствовала тяжелые капли жидкости для зажигалок, когда они падали на мою кожу, и искру этой спички. Я осознавала, что буду навсегда изуродована. Глядя вниз на свой правый бок, я могла видеть, что моя рука обернута от плеча до кончиков пальцев.
Насколько это выглядит плохо?
Мое тело было укрыто множеством одеял, но мне не было жарко. На самом деле, я все еще чувствовала себя немного охлажденной. Однажды я слышала, что тело может подвергнуться гипотермии при сильном ожоге из-за потери тепла тела. Может быть, именно поэтому я нуждалась в дополнительном тепле.
Как ни странно, боль была не такой сильной, как я ожидала. Большая часть моей руки онемела. Это было нехорошо. Задеты ли нервы?
Дверь в мою комнату открылась, когда вошла моя сестра Найла, и закрыла ее за собой с мягким щелчком. Она не заметила, что я проснулась, и я почти запаниковала, задаваясь вопросом, должна ли я закрыть глаза и притвориться спящей. Она бы не поняла. Найла никогда этого не делала. Она не могла понять мой выбор или глубину моей зависимости. Я не знала, как преодолеть этот разрыв.
Я годами чувствовала осуждение. Никто не знал, через что я прошла. Они не понимали этой потери контроля. Зависимость была неконтролируемой. Даже сейчас я переживала ранние стадии ломки. Мне нужна была сигарета и рюмка крепкого алкоголя, пока я не смогу достать то, что мне нужно. Руки дрожали, я зарыла их глубоко под одеяло, когда Найла повернулась, и тихий звук удивления вырвался из ее горла.
— Наоми!
Она бросилась вперед, а затем остановилась, выглядя совершенно потерянной. Дело было не только в том, что я была ранена или что мы обе знали, как меня нашли без нижнего белья и всю в засохшей крови, покрывающей большую часть моей кожи. Порезы покрывали мой живот, грудь и руки. Они не порезали мне лицо, но я чувствовала свою распухшую и разбитую губу, ушибленную правую щеку и шишку на лбу. Один из моих глаз должен был быть почти черным. Он был опухшим, и видение было немного размытым. У меня разболелась голова.
Я была в замешательстве.
Я знала, что мой собственный выбор привел меня сюда. Я не отрицала, что частично виновата сама.
Закрыв глаза, я должна была отвести взгляд. Слегка пошевелившись на кровати, я вздрогнула, когда мой зад сдвинулся. У меня болело внизу, и моя задница, и мое влагалище. В этом не было ничего нового. Алексей часто оставлял меня истекающей кровью и страдающей от боли. Я знала, как отмахиваться от этого. Я научилась отвергать ужасы своей жизни. Это было похоже на просмотр фильма о ком-то другом, когда я отворачивалась от страданий и тоски и проецировала их на кого-то другого, например, на мою милую сестру, которая не заслуживала моего гнева, но часто получала его в любом случае.
— Что ты здесь делаешь? — Спросила я, почти пораженная тем, как спокойно прозвучал мой голос.
— Где еще мне быть? — Мягко спросила она, садясь на стул рядом с кроватью. Найла не потянулась к моей руке, но я видела, что она испытывала искушение, когда сложила руки на коленях. — Я не хочу спорить с тобой, Мими. — Она использовала мое старое прозвище из детства, и я была взбешена, когда почувствовала, как всплеск эмоций поднимается на поверхность. — Не закрывайся от меня снова. Я здесь. Пожалуйста, — умоляла она, и я отвернулась к окну, игнорируя слезы, которые блестели в ее глазах.
Я не могла этого сделать. Не сейчас. Слишком многое нужно было преодолеть. Слишком много боли, чтобы справиться со всем сразу. Мой разум взбунтовался, и я судорожно глотала воздух, как будто мои легкие вот-вот развалятся.
— Уходи.
— Пожалуйста, не прогоняй меня, — прошептала она, когда я услышала, как рыдание вырвалось из ее груди.
Черт.
— Ты мне не нужна. — Слова были холодными и жестокими. Они были преднамеренной ложью.
— Зачем ты так со мной, — сопротивлялась она. — Зачем? Ты моя сестра. Я не откажусь от тебя.
Я не хотела, чтобы она сдавалась. В глубине души я хотела, чтобы она осталась и боролась, но я знала, что не сдамся. Я была слишком глубоко в дерьме. Меня затянуло в преисподнюю, и она не должна присоединиться ко мне. Найла не заслуживала такой же, призрачной, трагической дороги, которая приведет только к отчаянию.
Я чуть не фыркнула вслух от того, насколько нелепой стала вся эта ситуация. Она была последним человеком, которому я могу помочь, но единственным, кто действительно имел значение для меня. Мои родители разорвали все связи, но Найла никогда не переставала любить меня, даже несмотря на всю мою развязанность и зависимость. Она никогда не знала, как много, это значит для меня. Как это дает мне силы продолжать жить, независимо от того, сколько раз я желала, чтобы все это закончилось.
— Уходи.
Она встала, не потрудившись вытереть слезы, которые текли по ее лицу.
— Я вернусь завтра, чтобы проверить тебя.
Она могла бы попытаться, но меня здесь не будет.
— Хорошо. — Я согласилась только потому, что знала, что этой ночью ускользну, когда вокруг будет мало людей.
— Я люблю тебя, Мими. Всегда и никогда не переставала.
Она вышла из комнаты, прежде чем я смогла ответить, и я знала, что это потому, что она не вынесет, если я не скажу этого в ответ. Дверь за ней закрылась, мое сердце заныло, когда я произнесла эти слова вслух, слишком поздно, чтобы это имело значение.