Кажется, молчание было долгим и насыщенным. То и дело возобновляемые молитвы монахов не нарушали ощущения покоя.
Было это сокровище знаком, символом некоего договора или же проклятия? Оно лежало передо мной, наделенное мистической силой, особой властью. Оно напоминало о звоне тысяч конских копыт, утаптывающих бесконечные азиатские равнины. Ночные вылазки, боевые костры, жестокость, чудовищные и героические деяния воинов.
Согласно одной из среднеазиатских традиций, этот талисман – символ возрождения Азии в пику европейскому варварству, варварству «цивилизации».
Что-то заставило меня встать, и я подошел к помосту. У старца были почти неразличимые черты лица. От него как будто пахло древними бумагами, словно сам он уже превратился в пергамент. По-моему, в эту минуту (или, может быть, позже) я подумал, что именно это духовное существо в 1904 году встречалось в Киото с генералом Хаусхофером.
Я положил сокровище перед ним на помост. В эту минуту меня охватило безумное волнение, словно я вот-вот потеряю контроль над собой. Может быть, это случилось оттого, что я попытался произнести имена Хаусхофера и фон Зеботтендорфа. Я был не в силах этого сделать. Так бывает, когда хочешь закричать во сне, но чувствуешь, что не можешь двинуть ни одним мускулом, потому что воля спящего отделена от тела. По-моему, я тщетно силился выговорить слово «Агарта». Кажется, Просветленный, исполненный спокойствия, протянул ко мне даже не руку, а невероятно широкий рукав своей даосской туники из черного шелка. Этим жестом он хотел успокоить меня. Мое отчаяние отступило: я почувствовал, что слова, которые я старался произнести, каким-то образом уже давно были сказаны, а потому больше не нужны. Риторика, пустые метафоры. Не более чем упрямство западного разума.
Что же касается сокровища, талисмана, то он вернулся к своим хозяевам. Я был не в силах постичь смысл и символику всего этого. Я оказался главным действующим лицом в каком-то важном событии, но моя роль была служебной, и тайное значение моих действий было от меня скрыто. Я был актером, играющим в эпизоде, возможно, заключительном, но истинный смысл его был известен лишь немногим.
Из соседнего зала донеслось позвякивание колокольчиков, а затем гулкий удар гонга. Казалось, мощные волны звука сотрясают неподвижный, наполненный благовониями воздух.
Я низко поклонился Просветленному и вышел в соседний зал. Замечу, что ослабевшие ноги едва слушались меня, а сам я чувствовал себя потерянным, словно только что очнулся от глубокого сна.
Ли Лизанг ждал меня. Мы прошли сквозь анфиладу залов и вышли на площадку. Свет солнца показался мне ослепительным.
– Возможно, Просветленный пожелает помочь тебе исполнить задуманное, – сказал Ли Лизанг.
Мы пересекли пустой двор, где одиноко лежали две ритуальные трубы длиной около четырех метров. Ли добавил:
– Тулку уже очень тяжело возвращаться сюда, к нам. Он почти все время проводит, созерцая две реальности, видеть сиюминутное ему становится трудно. Он обитает уже в самом сердце материи. Теперь тебе остается только надеяться и ждать от него знаков… Нам обычно кажется трудным войти туда, куда мы на самом деле не хотим попасть…
Я заканчиваю рассказ об этом удивительном дне. Хотя я выспался накануне, мною снова овладела неодолимая сонливость.
С завтрашнего дня я должен по-новому организовать свои размышления. Я должен ясно определить для себя цель своей миссии.
Я исполнен надежды: я уверен, что стою на пути в Агарту.
Вот что поведал Гурджиев нашему парижскому агенту:
«Надо сказать, вся эта область образована сплетением узких долин. До этого нам никогда еще не приходилось исследовать более непроходимую местность. Можно было подумать, что Высшие Силы создали или избрали эти труднопроходимые, внушающие трепет места, чтобы ни один человек не дерзнул явиться сюда».
У меня есть все основания подозревать (и надеяться!), что я добрался до того самого места, которое русский метафизик называл «Монастырем Танцующих». Если так оно и есть, то я нахожусь в двухстах-четырехстах милях от «сферического треугольника, относящегося к Агарте», как указано на секретной карте. Но действительно ли это мили или же новые символы, обозначающие неизмеримые расстояния?