Мы поехали к пастушьим кошарам, чтобы после шампанского поесть свежего мацуна[15] и немного остудить разгоряченные головы. Кабан был непредвиденным эпизодом. Ослепленный светом фар, зверь, попавшийся нам на дороге, остановился на минуту, повернул к машине удивленную морду и тут же обратился в бегство. Вани — в нем, видно, проснулся охотничий азарт — бросился за ним в погоню, стараясь не выпустить его из полосы света, отбрасываемой фарами. Впереди кабан, за ним мы. Это были невероятные гонки по горам. Наконец кабан скрылся среди деревьев и спас свою жизнь, а Вани, нажав на отчаянно взвизгнувшие тормоза, сумел спасти и наши.
Но вернусь к ранее сказанному. В высоких армянских горах с доступными вершинами, с их спокойными плавными линиями и первобытным пейзажем чувствуется немое напоминание о начальных истоках народа, и это, как видно, подсознательно влияет на человека, вновь рождает идеи, мечты, честолюбивые устремления, которые от неоднократных крушений на протяжении многовековой истории превратились в хронические раны, обманутые надежды, но не исчезли совсем и придают национальный колорит главной идее.
Эту главную идею старается найти армянин в истории своей страны. Красивая церковь VI или X в., более древний языческий храм греческого стиля в Гарни (I в.), развалины древней крепости, старинное Евангелие, рукопись на пергаменте, как и высокая гора с ее легендами, — все это памятники, подтверждающие самобытность армянского народа, древнее происхождение его, права на настоящее и будущее. Подобные мысли не дают легко отступить памяти и романтической преданности, которая выражается подчас преувеличенно, но плодотворно влияет на развитие мысли и особенно искусства. Армянские художники и писатели не могут оставаться в стороне от современных веяний. В этом легко убедиться, войдя в мастерскую художника, современный музей, читая хорошие стихи или прозу. Если зритель и читатель в какой-то мере подготовлен, ему нетрудно уловить влияния и назвать оригиналы. Однако армянские мастера верны своему национальному характеру, и вызывают восхищение как их открытия, так и приверженность национальной идее. Древняя Армения живет яркой жизнью в современном искусстве, в его прогрессивных исканиях.
Несколько лет назад умер совсем молодой художник Минас Аветисян. О нем я слышал от Наапета и от других: «Мы возлагали на него большие надежды». Те же слова были сказаны о преждевременно умершем архитекторе и одаренном поэте, который тоже умер очень молодым. Люди говорили это не как друзья или собратья покойных, а от имени нации, и душевная атмосфера в среде творческой интеллигенции произвела на меня большое впечатление. Наверно, многое, личное и прочее, разделяет этих людей, но здесь то и дело убеждаешься, насколько действенно их коллективное чувство там, где что-то связано с их страной, национальным наследием, будущим, культурой, языком и народом. Трудно представить себе атмосферу более плодотворную, чем та, которая открывает перед творцом широкие горизонты, приобщает его к большим проблемам и чувствам, спасает от однобокости и При более общей трактовке национальной идеи приближает к всечеловеческой, то есть гуманной, идее. В Ереванском музее современного искусства картины Аветисяна занимают целый зал. Он был настолько молод, что все здесь называют его просто по имени, говорят «картины Минаса», а теперь «смерть Минаса».
Я хочу познакомить читателей с одним из его произведений. Оно дало название этой главе. «Борум» — значит собрание, собирание, размышление, а также мысль-память, раздумье над пережитым. Комната, стол, трое людей. Слева мать, справа супружеская пара, молодой армянин и его жена. Перед ними на белой скатерти блики синей, оранжевой, желтой и других, более темных красок; те же блики на стенах, окнах, занавесках, фартуке и головном платке пожилой армянки, на черной бороде мужчины, на платье, черных волосах и бровях женщины, этой прекрасной богородицы. Те же самые краски на горах и полях Армении, в ее небесах и водах, в природе и в памяти, во всей судьбе.
Не случайно назвал я женщину богородицей. Хочу отметить, для Аветисяна и многих других молодых художников характерно стремление соединить новые концепции с традицией, что выражается как в идеях, так и в массе деталей, в приемах; стремление при неизбежной абстракции не утратить конкретное, но и не увлечься последним, жертвуя свободой, которая позволяет выразить свою индивидуальность и на должном уровне показать как ширину и глубину, так и емкость произведения. Учитывая это, я и назвал женщину богородицей, ведь Аветисян, как видно, нашел главные решения в ценном для нового искусства опыте древней живописи, которая своими идеями и богатством деталей помогает художнику держаться на высоте, так что ни он сам, ни изображаемый им предмет не пропадают, подобно тому, как вседержитель на расстоянии других видит и его видят.