Нерсес III — личность необыкновенная. Он великий творец, но велика его трагедия: в одну сторону его тянули за мантию и бороду фанатичные антихалкидониты, а в другую — неразумные, исступленные халкидониты. Что может быть ужаснее для человека, мечтающего о созидании? Ведь Нерсес III был выдающимся строителем.
В 641 году он заложил фундамент церкви Звартноц. В том же году, или в предыдущем, в Армению впервые вторглись арабы. Они вступили в долину Аракса и разрушили столицу. Историк Киракос так описывает эти события:
«Они перебили жителей Двина, двенадцать тысяч; кровь убитых залила священный храм, и купель наполнилась кровью; еще тридцать пять тысяч и даже больше были взяты в плен. После резни патриарх (имеется в виду Нерсес III) построил на том месте церковь святого Саргиса. Он воздвиг также Вирап, другую церковь; а там, где жил святой Григорий, построил потом чудо из чудес».
Последняя церковь — Звартноц. За непреодолимую страсть строить там, где другие разрушали, Нерсеса III называли Шинохом, то есть Строителем.
Католикосом он стал в 641 году, когда в Константинополе венчали на царство одиннадцатилетнего мальчика Константа II. Через десять лет он вторгнется в долину Аракса, где только что в третий раз побывали арабы.
«Арабы заполонили весь Кавказ, дошли до Халкидоны, но греки думали только о догме».
Константа II больше всего заботило одно: как заставить армян правильно толковать учение о двух естествах Христа. Он известил армянского патриарха, что тот должен принять халкидонскую веру, если хочет достроить свой храм. И, призвав к себе всех армянских епископов, потребовал от них того же самого.
Потом, воскресным утром, в сопровождении нескольких полков войска и целого сонма армянских епископов, Констант II явился в храм Бдящих сил, и, хотя он был построен лишь наполовину, его освятили. После богослужения он отправил всех епископов в Двин. Там, в кафедральном соборе, где сто лет назад Нерсес II проклял Халкидону, царь заставил всех епископов причаститься и признать учение о двух естествах.
Об этом рассказывает историк Себеос, который сам был епископом и видел все своими глазами. Он описывает потрясающую сцену, когда лишь один епископ пытался оказать сопротивление. Он отказался причаститься и удалился из храма.
По-видимому, историограф говорит о себе самом.
Константу II докладывают о случившемся, и он повелевает немедленно привести непокорного. Между ними происходит примерно такой диалог.
— Ты кто? Священнослужитель? — спрашивает император.
— Да, по милости божьей и с твоего великого соизволения, царь, — отвечает епископ.
— Почему ты не стал причащаться? И я, твой император, и твой патриарх — мы все причастились. Что ты возомнил о себе? Считаешь нас недостойными, отказываешься вместе с нами приобщиться к святым тайнам?
— Великий император! Раньше, когда я видел тебя нарисованным на стене, у меня дрожали колени. Что я могу сказать теперь, когда ты живой передо мной? Все мы здесь варвары неученые. Я, царь, недостоин причащаться вместе с тобой.
— Вот он, патриарх твой или нет?
— Патриарх, святой Григорий.
— Ты его признаешь?
— Да.
— Ступай и прими причастие из его рук.
Историк добавляет и другие подробности. Дело кончается полным подчинением епископа.
Во время последнего нашествия арабов местный князь Феодор Рштуни вступил с ними в соглашение, и Халифат признал его сатрапом Армении. Констант II заставил армянского патриарха отлучить Феодора Рштуни от церкви и затем уехал в Константинополь. Чтобы не попасть в руки Феодора, Нерсес III сбежал в соседнее княжество Тайк и жил там в добровольной ссылке до 656 года, пока тот не умер. А потом тотчас вернулся к себе, еще раз проклял Халкидону, признал веру в одно естество Христа и, оставив патриарший трон — пусть его подушку согревает кто-нибудь другой, — стал завершать свое главное дело. В 661 году он достроил храм и в том же году умер.
Однако Себеос в своей «Истории» дополняет портрет Нерсеса III такими штрихами: патриарх этот был тайным халкидонитом, учился в Греции и даже служил в византийской армии. Был он, конечно, благочестивым, соблюдал законы церкви, но в душе таил халкидонский яд и вынашивал мечту подчинить всех армян Халкидоне.