Мы продолжали говорить об Арарате и озере Ван. С островком озера связана легенда о царевне Тамаре. И она полюбила юношу, но отец запретил ей и думать о нем, увез Тамару и запер в башне на маленьком островке. Каждую ночь приплывал к ней туда любимый. Верные слуги Тамары разжигали огонь, указывая юноше путь в ночи. Узнав об этом, царь приказал убить слуг. В ту ночь не загорелся путеводный огонь, и юноша, сбившись с пути, утонул в озере. Погиб он с именем Тамары на устах. Крик его замер над островком, который с тех пор народ стал называть «Ах, Тамар!».
Недалеко от Еревана архитектор воздвиг арку. Его уже нет в живых, он умер молодым.
— Мы возлагали на него большие надежды, — сказал Наапет.
Арка посвящена поэту Егише Чаренцу. На ней высечено несколько строк из его стихов, где говорится об Арарате. Смысл их в том, что нет на свете более красивой и величественной горы, чем Арарат.
Это была наша вторая попытка увидеть его вершину.
Мы вышли из машины, поднялись по склону небольшого холма. Впереди возвышалась арка, сложенная из красноватого туфа. Тропинка привела нас к тому месту, где арка поэта преображается в розовую рамку и в ней возникает вдруг двуглавый символ Армении.
К сожалению, большая гора опять оказалась закрытой облаками.
Место прекрасное для обзора. Замечательная смотровая площадка. Гора уходит глубоко вниз, туда, где протекает Аракс, обозначая границу с Турцией и дальше с Ираном. В прежние времена знаменитая долина Аракса не разделяла, а объединяла страну армян. Связывала далекий Запад и далекий Восток, Европу и Азию.
И правда, когда смотришь отсюда, с высоты, видишь, словно гигантскую воронку между небом и землей, большую дорогу, созданную природой, чтобы по ней проходили племена и народы. Так было здесь со дня сотворения мира. Тут много света и огромный простор. Куда ни кинешь взгляд, плавные линии ведут тебя все дальше и дальше. Даже горы напротив, несмотря на их высоту, вытянутые и приглаженные, уходят не вверх, не в небо — в эту игру они уже играли когда-то, и им она надоела, — а одни к востоку, другие к западу. И тянутся они вдоль дороги. Идея дороги царит надо всем. И долина с рекой постепенно исчезают вдали, оставляя ощущение, что где-то там — светлые моря, где можно сесть на корабль и плыть все дальше и дальше…
Но моря, разумеется, далеко, и высота над уровнем моря большая, тысяча метров…
Если лечь на землю, закрыть глаза, то перед твоим мысленным взором пройдут в ретроспективе побывавшие здесь народы, войска и бесчисленные караваны армян, персов, греческих торговцев, известные и безвестные путешественники; персидские, арабские, турецкие сборщики дани, сирийские и византийские монахи; легионы Антония, которые вторглись и разорили Артаксату, столицу Армении того времени; десять тысяч греческих воинов Ксенофонта; наконец, сам отец истории Геродот[6] на верблюде и отборные армянские лучники на конях, которые, спустившись к реке, присоединились к армии мидийцев и пошли от Аракса к горам Бюракана и Понтийского царства, до Геллеспонта и Фермопил.
— Все здесь прошли, — говорит Наапет. — Не в обиду тебе будь сказано, прошел некогда и отдаленный предок[7]с характерным носом вашего поэта Кавафиса. Но оставим это… Посмотри вниз на те серые горы, где чернеют ряды темных нор. Это пещеры. Там были притоны разбойников, которые грабили караваны, внушая страх и ужас всем, кто шел здесь без надежного конвоя… Очень давно это было…
Когда мы возвращались в город, неожиданно пошел дождь. Друг наш устал и выглядел расстроенным. Шофер поехал прямо в гостиницу. Мы уже подъезжали к стоянке, когда Наапет вдруг спохватился.
— Нет, нет, — сказал он и дал указания шоферу, куда ехать. — Я хочу тебе еще кое-что показать, — обратился он ко мне.
Машина поднялась на зеленый холм.
— Когда мы приехали из Греции, этих деревьев не было. Лишь груда камней. Нас поселили в квартале для иммигрантов. И мы, дети, бегали сюда, на холм, расчищали его от камней. Рыли ямки, таскали воду, сажали деревья. Вот эти, что сейчас перед тобой. Не помню, сколько я их посадил своими руками…
На косогоре лесок. Земля здесь, похоже, очень твердая, кое-где видны каменные проплешины. Деревья растут плохо.
На этом холме стоит памятник павшим во время большой Беды. Памятник геноцида. Потрясающее слово в армянском лексиконе! Армянин, возможно, не знает и не пытается узнать, откуда оно пришло. Слово «геноцид»[8]стало его собственным. Его знают все, взрослые и дети; как и другие слова, они слышали его от своей матери. И произносят как исконно армянское. Я спросил Наапета, нет ли у этого слова синонимов. Оказывается, есть, и немало. Деды говорили не «геноцид», а «беда». Геноцид — это нечто неповторимое, трагедия 1915–1916 годов. Тогда султанская Турция, воспользовавшись условиями первой мировой войны, подвергла жестокому истреблению коренное население Западной Армении. Погибло почти два миллиона армян, скошенных серпом ужасного бедствия: погибли при изгнании с родных мест от голода, кинжала старики, женщины, дети; расстреляны мужчины, мобилизованные в армию, вырезана вся армянская интеллигенция в Стамбуле. До этой последней катастрофы было не лучше: гонения, травля, погромы… По-армянски — джарт, которум, корцанум… Много несчастий обрушилось на армян при ненавистном Абдуле Гамиде и позже.
6
Геродот (родился между 490 и 480 гг. и умер в 425 г. до н. э.) — древнегреческий историк. Его труд, условно названный «История», посвящен в основном греко-персидским войнам. — Прим. ред.
8
Геноцид — от греческого “genos”— род, племя — и латинского “caedo”— убиваю. Геноцид — истребление отдельных групп населения по расовым, национальным, этническим или религиозным признакам — одно из тягчайших преступлений против человечества. — Прим. ред.