Памятник прост. Но это простота истинного искусства.
Мы стоим на круглой площадке, замкнутой и в то же время открытой, — двенадцать огромных пальцев вокруг указывают, что мы должны сделать; подойти к центру и молча склониться над медленно горящим огнем. Я сказал «пальцы». На самом деле это двенадцать больших гранитных плит семи-восьмиметровой высоты. И пожалуй, сами эти камни — паломники, как и мы; они пришли сюда и склонились над огнем.
Когда идешь по открытой площадке, плиты не кажутся такими большими, какие они есть на самом деле. Трудно правильно уловить их наклон, движение. Пройдя между ними, спускаешься по ступеням и воспринимаешь их, как огромные хачкары[9], слегка подавшиеся вперед, как молящихся или задумавшихся людей. Сужаясь кверху, они собираются в круг, в котором видно открытое небо, венчающее, словно куполом, этот памятник миллионам.
Ничего и никого, кроме нас и огня — общей души стольких невинно загубленных.
Сердце сжимается, когда представляешь себе, как это было. Слезы навертываются на глаза.
— Это происходит со всеми, — говорит Наапет. — Я приводил сюда англичан, французов, итальянцев… Со всеми было то же самое.
Мы поднимаемся по лестнице. Каменное острие высотой в сорок-пятьдесят метров стрелой взметнулось ввысь — идея взлета и подъема.
Стоим наверху, пока я не начинаю чувствовать, что Наапет тянет меня за рукав:
— Хватит.
Он подводит меня к краю площадки, где холм круто обрывается. Остановившись между двумя деревьями, говорит:
— Теперь посмотри туда.
Небо полностью очистилось. И я увидел Арарат.
Он был без облаков, только в снегу. Четкие линии склонов от подножия до самой вершины. Невероятным казалось в нем все: высота, массивность и то, как этот огромный хачкар вырисовывался на фоне неба благодаря своим вечным снегам, иначе трудно было бы различить, где кончается гора и где начинается небо…
Внезапно мне пришла в голову мысль, что легенда о потопе, должно быть, была сочинена где-то здесь людьми, которые видели Арарат из этой долины, весь, сверху донизу, когда особенно впечатляют его высота и величественность.
Хачкар
«Хач» — это крест и «кар» — камень. Но «хачкар» — это не просто каменный крест, это художественный символ армян. В нем отразился их декоративный вкус, тонкое чувство красоты и в какой-то мере история народа. Они берут большой камень и превращают его в кружево, ковер, сад, песню. В центре высекается святой животворный крест, а вокруг травы, цветы, плоды, люди, звери, птицы, разные орнаменты и буквенные вензеля. Размеры так же разнообразны, как и резьба. С помощью большого зубца камень крепится на могильной плите — вертикальный символ жизни. Но он может стоять и на перекрестке дорог или где-нибудь в другом месте, напоминая о важном событии, дате или просто для украшения. Плита монолитная и довольно толстая, в десять, пятнадцать или двадцать сантиметров. Мастер, как правило, высекает крест в раме. Иногда верхняя часть наклонена вперед, как защитный козырек над каменным кружевом, но все это необязательно, кроме креста и орнаментов, воплощающих идею цветения.
Особенно восхищает, с каким искусством достигают армяне ритма, не повторяя сухо одни и те же детали. В этом они особенно изобретательны. Многообразие стремятся дать в равновесии. В два оконца — одно против другого, в две колонны, на которые опирается свод, в двух птиц, сидящих клюв к клюву, в два листа одного и того же растения и в два лепестка одного цветка мастер всегда внесет что-то свое, делающее их различными, хоть они и близнецы-братья. Наблюдая жизнь, художник убедился, что нет в ней ничего абсолютно похожего, чем-то отличаются друг от друга даже два наших глаза, и это наблюдение он использует в работе, с редкой изобретательностью предлагая игру, подчас прелестную, увлекательную.
9
Хачкар (арм.) — крест-камень. Армянские средневековые памятники (IX–XVII вв.); вертикально поставленные каменные плиты (0,5–3 м высоты), покрытые резьбой: крест в обрамлении орнамента. — Прим. ред.