– На что вы намекаете? Вы молодой человек не журналист, вы провокатор. У вас нет ни стыда, ни совести, и я не собираюсь больше отвечать на ваши провокационные вопросы. Приставы выведете этого человека из зала суда – закричал Лукутин.
Адвокаты бывшего президента, а у него их было аж целых четыре, ничего не могли сделать. Они лишь пожимали плечами и смотрели на своего клиента какими-то стыдливыми взглядами, они были не в силах повлиять на то что должно было произойти. -Мы вынуждены признать реальность, суд мы с вами считай проиграли и скоро вам вынесут смертный приговор, повторяли они в один голос. -Оглашение приговора будет послезавтра, мы здесь бессильны, говорили они.
Лукутин вернувшись из суда в изолятор, снова оказался в своей тесной одиночной камере. Мрачное и холодное пристанище, в котором узники томятся в ожидании того что неминуемый конец скоро настанет. Он понимал что его скоро казнят, но не хотел с этим смирятся. Тело металось по камере в ожидании гибели, но разум отказывался верить в то что это конец. Где-то в глубине сознания теплилась надежда что выход есть и спасение возможно. Ковыряясь в беспорядочных мыслях и лабиринтах памяти, Лукутин пытался придумать как выбраться на свободу, но придумать ничего не удавалось. На ум приходил только Наполеон третий, французский президент и в последствии император. Тот бежал из тюрьмы переодевшись в форму рабочего, но ему помогли организовать побег друзья, которые находились на воле. Без поддержки снаружи убежать не удастся, а рассчитывать не на кого, наверное здесь я и умру, подумал Лукутин и заплакал.
Прорыдав с пол часа он понял что слезами делу не поможешь, надо было что-то делать, надо было действовать, а не сидеть сложа руки в ожидании смерти. Если гибель в любом случае неизбежна, то что бы ты не сделал чтобы спасти себя, будет всегда лучше чем если бы ты не сделал ничего.
Что делать? Повторял он в мыслях обращаясь к самому себе. Нужно было сделать что-то, что-то что разжалобит людей и вызовет в них сострадание, но это что-то должно быть чем-то страшным, реально страшным, неподдельным, настоящим. Оно должно быть тем что заставит людей если не простить за всё и полюбить, то хоть на мгновенье заставит забыть их о лютой ненависти и неприязни, отвлечь хотя бы на миг их от гневных мыслей. Нужна была жертва. Жертва, воздаянием за которую стало бы спасение. Страшная жертва, кровавая жертва, кровавая жертва страшным кровавым богам.
Встав на колени он обхватил голову руками. Он сделал глубокий вдох, а потом закричал во весь голос, он кричал что было сил чтобы отогнать охвативший его неимоверный страх. Он кричал так сильно что его крик был слышен во всех уголках огромного здания. Он продолжал кричать когда большими пальцами рук выдавливал себе глаза.
Известие о том что Лукутин стал инвалидом первой группы по зрению, застало генерала КГБ Борщева когда тот сидя на унитазе читал «Войну и Мир». Генеральская жена бесцеремонно ворвавшись в уборную стала кричать о том что Лукутина пытали, и о том что ему выкололи во время пыток глаза. Она так визжала что генерала аж пронесло с испуга, благо место для этого было самое что ни на есть подходящее.
Как только Лукутин собственноручно выдавил свои единственные глаза, его госпитализировали, а в больнице он попросил медсестер связаться с его адвокатами. Адвокаты не заставили себя долго ждать и тут же явились в больницу, Лукутин жалобно и в самых ярчайших красках рассказал своим юридическим представителям только что придуманную им душещипательную историю.
Якобы следователи, зная о том что он в любом случае уже не жилец, решили повесить на него все нераскрытые убийства в стране за последние десять лет, чтобы поправить статистику раскрываемости и получить повышенные премии. После того как он, Лукутин, наотрез отказался брать на себя чужие грехи, его тут же лиши зрения. Адвокатам эта история показалась мягко говоря очень странной, но клиент есть клиент, кто платит тот и музыку заказывает. Бывший президент попросил адвокатов сделать срочное заявление для прессы, чтобы открыть общественности все пережитые им ужасы, рассказать гражданам страны эту страшную историю и передать им что он невинная жертва нового демократического режима.
Генерала Борщева, прямо на следующий день после ареста Лукутина, прогнали с Лубянки «поганой метлой». Борщев был одним из тех немногих кто симпатизировал Лукутину, и кому Лукутин симпатизировал в ответ. Что тут скажешь, при смене власти кадровые перемены неизбежны. Ныне уже не генерал, а простой пенсионер Борщев, не собирался проводить своё свободное время сидя днями на ровном месте придаваться праздному безделью. Пробыв два дня дома с женой, он понял что если это затянется на долго, то он скорее всего сойдет с ума. Как энергичный и деятельный человек Борщев не придумал для себя занятия лучше чем трудоустройство на новую работу, но работу как оказалось найти не так-то просто.