К уютно горящему огню постепенно подтянулся весь отряд. Мы с Лисой, как пока единственные девочки, вольготно расположились на женской половине чадыра и лениво наблюдали за тем, как шеф устраивает моральную головомойку Сереже за кривые фотографии раскопа. А я говорила, как камеру держать нужно, но я же женщина, чего меня слушать…
Потом был чай с травами и паленые зефирки, горящие, почему-то, ярко-голубым пламенем.
Слопав свою порцию, я потянулась к шестиструнной подруге и пробежала пальцами по струнам, проверяя звучание. Нормально, чуть-чуть совсем подстроить надо. Вытянув ноги в сторону выхода, я оперлась на Алискину спину и стала потихоньку подбирать мелодию. Хотелось что-нибудь уже спеть, но мысли не шли – прямо напротив меня сидел Том, поджав ноги, и наблюдал за моими действиями сквозь язычки огня и отбрасываемые им отсветы.
- Дашик, спой «Королевну»? – Лиса запрокинула голову, положив ее мне на плечо. Я ощутила приятную тяжесть и улыбнулась. Лиска-Алиска. Родная моя, хорошая моя девочка. Безнадежный ты мой романтик… Я пробежала пальцами по струнам и тихонько запела. Мне до Хелависы, конечно, как до Луны на велосипеде, но все же…
Выводя волшебные слова песни, я чувствовала, как она дышит, впитывая каждое слово. Это действительно волшебная песня – почему-то каждый раз, когда я ее пою, происходит что-то очень хорошее…
Я ощутила, как Лиса глубоко вдохнула, и в следующую секунду услышала ее голос, сливающийся с моим:
Где-то бродят твои сны, королевна;
Далеко ли до весны к травам древним…
Только повторять осталось - пара слов, какая малость -
Просыпайся, королевна, надевай-ка оперенье…
Мне ль не знать, что все случилось не с тобой и не со мною,
Больно ранит твоя милость, как стрела над тетивою;
Ты платишь за песню луною, как иные платят монетой,
Я отдал бы все, чтобы быть с тобою, но, может, тебя и на свете нету…
Ты платишь за песню луною, как иные монетой,
Я отдал бы все, чтобы быть с тобою, но, может, тебя и на свете нету…
Я закончила мелодию и тоже запрокинула голову, укладывая ее на плечо Алисе. Так хорошо…
- Даша, мы требуем еще! – шеф протянул руку за чайником, но резко отдернул ее, заковыристо выругавшись. Правильно, а чего хвататься за чайник, стоящий на треноге над костром?!
- Ну, а чего требуете-то? – я подняла голову и прищурилась, оглядываясь на разливающего чай Палыча.
- А давай про того, чьи символы у нас на чадыре!
- Про Тамерлана, что ли? – я оторвалась от Алискной спины и подобрала ноги – от входа ощутимо тянуло холодом.
- Давай! – шеф широким жестом указал на кружки. – Налетайте!
Два раза просить не пришлось. Урвав каждый себе по кружке, мы принялись разорять чашку с мармеладками – теперь настало их время!
Дожевав и допив, я уселась по-турецки и снова взялась за гитару. Странная какая-то у меня сегодня история про Тамерлана получилась… Как будто не я пою, слова как в пустоту улетали… Выведя последний аккорд я на секунду зависла, глядя на гриф, а потом заиграла снова. Я эту песню не играла с того момента, как развелась с Артемом – слишком много воспоминаний. А тут накрыло…
Ой, да на что, на что сдалась я ему? -
Словно нож, он остер и резок;
Вышивают небесную тьму
Пальцы тонких ветреных лезвий…
Я пропела эти слова и поймала на себе удивленный взгляд Алисы. Не смотри на меня так, не смотри! Не знаю я, какого дьявола! Просто хочу петь.
Замолкнув, я отложила гитару, залпом допила чай и под недоуменными взглядами народа выбралась из чадыра. Не надо за мной сейчас идти, не надо. Никому. Алиса не пойдет, она понимает, что к чему. Парни – тоже. Том… даже если пойдет, не найдет меня. Да и сомневаюсь я, что он пойдет среди ночи по мокрому лесу на реку. А я пойду.
Посоветуюсь с матерью-Катунью. Кто мне еще подскажет?..
Мокрый папоротник неприятно бил по рукам и мочил штанины, но я не обращала внимания. Выйдя на берег, я поплотнее закуталась в куртку и пошла по кромке воды. Катунь шумела, неся мусор в мутных водах, ставших после прошедшего дождя серыми. Сквозь резину сапог я чувствовала их холод, но не спешила выходить на берег, мысленно задавая реке так интересующий меня вопрос.
Набрав в легкие побольше воздуха, я тихонько запела не получившуюся сегодня песню. И сейчас, без гитары, под аккомпанемент Катуни, она вышла гораздо, гораздо лучше. Я снова, как и всегда, когда ее пела, увидела перед глазами кибитки и костры, коней и грозных воинов-степняков, прекрасного, сильного мужчину, с которым обручена костром…
- Обручью костра навеки верна - тебе не сестра, тебе не жена… - я выдохнула эти слова и улыбнулась сама себе, чуть опустив голову. Спасибо тебе, Великая река. Спасибо за то, что выслушала свою блудную дочь. Спасибо, что дала совет. Я постараюсь понять его.
Надо мной висели звезды. Огромные, близкие, яркие… Луна лениво вышла из-за тучки и нарисовала на кажущейся черной в ночной темноте глади воды серебристую дорожку, на которую мне неистово захотелось запрыгнуть и пойти туда, в небо, к звёздам…
Я вышла на берег и подняла голову, подставляя лицо лунному свету. Как же это потрясающе здорово – стоять в его лучах и смотреть, как ночная Небесная хозяйка рисует светлые дорожки на воде и камнях…
Я не слышала шагов, а как-то сразу, неожиданно обнаружила, что нахожусь в кольце знакомых рук. Том. Все-таки нашел. Первым желанием было вырваться и отскочить, но оно быстро схлынуло, уступив место другому, которое я и осуществила. Я откинулась назад, оперевшись головой и плечами ему на грудь.
- Зачем ты пошел за мной? – мой голос звучал глухо, как-то незнакомо. Не таким голосом я песни пою…
- Я не хотел, чтобы ты оставалась одна. Алиса сказала, что это бывает, и тебя не нужно искать, но…
- Я бы сама вернулась – я тут каждый куст знаю, - развернулась к нему лицом и внимательно посмотрела в глаза. Мы стояли в полосе лунного света, и я отчетливо видела каждую чёрточку его лица, казавшуюся еще четче и резче. А руки он так и не опустил. Да и мне этого не хотелось бы, честно говоря…
- Не важно. Я же к тебе сюда приехал, - голос Тома отдавался у меня в голове, словно гитарный аккорд. Какой же ты все-таки…
- Вот вы где! Дашка, давайте кончайте секретничать, там вино стынет!
Я убью этого человека. Своими руками.
- Сережа, с каких пор тебе нужно мое присутствие, чтобы открыть выпивку?! – я нехотя высвободилась и вышла навстречу стоящему у кромки леса мужчине. – Открывайте, мы сейчас.
- А фонарь?
- Сережа, вали давай в лагерь! Мне фонарь не нужен! – я ни с того ни с сего разозлилась не на шутку. Твою мать, почему этот человек вечно отравляет мне жизнь?! Вот за каким хреном он сюда притащился? Ну, явно не для того, чтобы позвать на вино, из которого, кстати, мы глинтвейн варить собрались!
- Чего орешь-то? Оглашенная!.. – он обиженно дернулся и исчез в темноте леса.
Я злобно посмотрела ему в след и снова ощутила тяжесть руки на своем плече.
- Даша, может, и правда вернемся? Холодно, ты замерзнешь…
Голос Тома каким-то невообразимым образом заставил мою злость сначала ослабнуть, а затем и совсем улетучиться. Я оглянулась и кивнула, улыбнувшись против воли. Ну, невозможно просто на него смотреть иначе!
- Давай руку! А то кувыркнёшься еще в темноте… - я протянула Тому ладонь.
- Я? С чего бы? – он усмехнулся, беря меня за руку.
- С того, что я тут каждый камень знаю, а ты нет. Я вообще не понимаю, как ты меня так быстро нашел!
- Интуиция!
Мы как-то дружно рассмеялись и скрылись в темноте леса, в той самой темноте, которая недавно поглотила Серегу.
========== 8. Народная медицина и ее последствия. ==========
- Том, прекрати выпендриваться и надень рубашку! Обгоришь же – солнце в зените! – я разогнулась и откинула со лба упавшие волосы. Том, сегодня стоящий на отвале, воткнул лопату в рыхлую, свежеразровненную землю и улыбнулся мне.