- О милосердный святой Иаков, заклинаю тебя, помоги мне и спаси меня.
Не успел он закончить молитву, как в тысяче шагов от них показался граф Анжуйский со своим верным отрядом.
Меж тем граф Анжуйский, разя теснивших вокруг него сарацин, не видел не Жуанвиля, ни его ратников, которые настолько обессилели, что не могли прийти к нему на помощь. Тогда мессир Эрар обратился к доблестному сенешалю: - Сир, не думайте, что я хочу спастись бегством и покинуть вас. Рискуя головой, я отправляюсь звать вам на выручку графа Анжуйского, коего вижу неподалеку.
- Мессир Эрар, вы окажете мне великую честь и доставите большую радость, если приведете людей на подмогу и тем самым спасете нам жизнь,- ответил Жуанвиль,
С этими словами он отпустил коня мессира Эрара, которого держал под уздцы. Рыцарь тотчас же пустился в галоп, ибо сарацины опять наступали. Вновь закипел бой, и, раздавленные усталостью и числом нападавших, обливаясь потом и кровью и обороняясь что есть сил, Жуанвиль и его соратники неминуемо сложили бы головы, как вдруг вблизи раздались крики:
- Сюда, сюда!
То был граф Анжуйский со своим отрядом, они пришли на помощь п отбили крестоносцев; их привел мессир Эрар д'Эсмере. На следующий день он умер от страшной раны, обезобразившей его лицо.
В то же мгновение под громкие звуки горнов и труб на одном из холмов показался король; он остановился там и стал отдавать приказы. Возвышаясь над окружающими на целую голову, облаченный в доспехи, украшенные золотыми лилиями, в золоченом шлеме, с немецким мечом в руке, озаренный лучами восходящего солнца, он, казалось, сам излучал божественное сияние. Истинно верующие и неверные, друзья и недруги тотчас узнали его и, собрав силы, устремились к нему: одни - чтобы защитить, другие,- чтобы нанести удар. Тогда он спокойно посмотрел на всех и, видя, какой опасности подвергли войско те, кто не внял его приказам, велел своему отряду плотно сомкнуть ряды, ибо тогда с божьей помощью сарацины, пусть даже несметным числом, ничего не смогут с ними сделать. Едва был отдан этот приказ, как десятитысячная рать под звуки цимбал и горнов устремилась прямо на короля. Завязавшийся бой являл собой величественное зрелище: никто не прибегал ни к луку, ни к арбалету, все бились врукопашную, мечами, булавами и копьями, как на турнирах. Тут-то и блеснуло французское рыцарство, и, хотя каждый воин, обнажив свой длинный меч, сражался против трех или четырех сарацин, бой шел на равных, и конца ему видно не было; но первым среди всех, в самой гуще сражения находился король, рисковавший своей жизнью больше, чем любой из его подданных; тогда его верный соратник мессир Жан де Валери схватил под уздцы королевского скакуна и силой увлек его к реке, где Людовика все же могли защитить с противоположного берега военные машины и арбалетчики герцога Бургундского. Едва король оказался у реки, как туда прискакал, истекая кровью, мессир де Больё, коннетабль Франции, со сломанным мечом, украшенным гербовыми лилиями. Он сообщил королю, что его брату графу Артуа грозит опасность на улицах Мансуры и, хотя он героически обороняется, ему уготована неминуемая гибель, если не подоспеет подкрепление.
Король воскликнул:
- Скачите вперед, коннетабль, а я с божьей помощью двинусь вслед за вамп.
Тотчас же коннетабль взял другой меч и, взмахнув им, крикнул:
- ' Пусть смельчаки следуют за мной!
Жуанвиль и пятеро воинов, израненные п обессиленные, ответили ему:
- Мы здесь!
И, пришпорив коней, поскакали за своим коннетаблем. Они уже подъезжали к Мансуре, когда их догнал на свежей лошади один из сержантов коннетабля, вооруженный булавой, крича:
- Остановитесь, король в опасности!
Маленький отряд подчинился. Десять минут назад изменился ход сражения, ибо сарацины прибегли к новой тактике. Видя свое бессилие перед этой железной лавиной, они немного отступили и обрушили на христиан такое несметное количество стрел, дротиков и вращающихся стрел, что те затмили собой солнце, а железные наконечники, отскакивая от железных щитов крестоносцев, стучали, как град по крыше. Воины, защищенные броней, могли устоять против этой бури, но лошади падали, увлекая за собой всадников. Людовик, видя, что ряды его войска дрогнули, воскликнул:
- Вперед! И, несмотря на увещевания своих баронов, бросился первым. Все кинулись за ним; и вновь столкнулись два войска, издав такой грохот, что его услышали коннетабль и Жуанвиль, находившиеся на расстоянии мили; они остановились в недоумении, не зная, кому спешить на помощь - королю или его брату? Но затем повернули лошадей и бросились к королю: между ними и Людовиком стояло больше тысячи сарацин, а их было всего шестеро; тогда они двинулись в обход по берегу канала и увидели, как его воды несут сломанные и разбитые луки и копья, мертвых и умирающих людей и лошадей; то были печальные вести от графа Анжуйского и его отряда; они отвели взор от канала и продолжили свой путь к королю.
Людовик отошел к реке и занял выгодную позицию, совершив в этом бою то, что, казалось, выше человеческих сил: окруженный шестью сарацинами, двое из которых уже схватили под уздцы его коня, он один поразил всех шестерых шестью ударами меча. Воистину сражение было бы проиграно, если бы воины не видели перед собой пример несравненной доблести, показанный королем. И, став свидетелями подобного подвига, ни один из рыцарей не пожелал оказаться недостойным своего суверена; каждый стоял насмерть, и посрамленные сарацины отошли, чтобы собраться с силами, ибо крестоносцы, в десять раз уступавшие им числом, все же сумели поставить врага в столь унизительное положение.