Велика же была скорбь египтян, когда они узнали эту новость; все понимали: подобное бегство еще больше укрепит веру и отвагу христиан. Султан узнал о происшедшем на смертном одре, и ярость ненадолго вернула ему угасшие силы. Он велел привести пятьдесят офицеров из гарнизона Дамьетты и приказал всех их задушить. Один из этих офицеров служил вместе с сыном - юношей редкой красоты, которого он безмерно любил. Отец попросил султана, чтобы его умертвили первым, ибо ему не под силу будет видеть муки сына.
- Как раз об этом я и не подумал,- ответил султан.- Так пусть же сына казнят на глазах у отца.
Затем он позвал Фахр ад-Дина.
- Вероятно, во франках есть что-то ужасное,- сказал он,- раз такие храбрецы, как вы, не смогли выстоять даже одного дня?
Тогда эмиры, опасавшиеся, что их предводителю уготована участь казненных офицеров, знаками дали ему понять, что готовы заколоть султана, но у того уже были на исходе последние силы: он упал на подушки, бледный и почти бездыханный, и тогда Фахр ад-Дин произнес:
- Нет, не надо, дайте ему умереть.
22 ноября 1249 года, в 15-й день месяца шаабап, султан умер, назвав преемником своего сына Туран- шаха.
VIII. МАНСУРА
Французы п не подозревали о смерти Наджм ад- Дина, ибо были приняты все меры предосторожности, чтобы скрыть это известие не только от крестоносцев, по и от самих египтян. Несмотря на то что сиятельный султан лежал на смертном одре и бразды правления тотчас же перешли в руки его вдовы, у дверей его дворца продолжали нести караул бахритские мамлюки, отряды которых он создал сам (они получили свое название от слова бахрийа, что значит "морские", поскольку обычно охраняли замок Рауда, расположенный на острове посредине Нила), в покои неизменно подавали еду, как если бы султан был жив, и от его имени провозглашались приказы; во всех мечетях читались молитвы о его скорейшем выздоровлении. Тем временем уже послали гонцов в Хуси-Кейфу, на берег Тигра, куда султан сослал своего сына Туран-шаха. А пока что эмир Фахр ад-Дин взял на себя управление страной - это был видный полководец и храбрый солдат, хотя своим поспешным бегством, которое, возможно, было лишь военной хитростью, он сдал Дамьетту. Фридрих II произвел его в рыцари, и па гербе Фахр ад-Дина соседствовали эмблемы императоров Германии и султанов Каира и Дамаска.
В конце концов, как тщательно ни скрывали смерть султана, крестоносцы узнали о ней; однако они тоже ждали прибытия одного человека - графа де Пуатье; он должен был доставить из Франции в армию, стоявшую лагерем у Дамьетты, подкрепление и деньги. Но вблизи Египта караван его судов попал в сильный шторм, более тридцати кораблей оказались выброшенными на берег, а так как паруса не успели спустить, корабли опрокинулись набок.
Граф де Пуатье вышел из Эг-Морта в конце июня, и, пока новость о взятии Дамьетты распространялась по Востоку, он плыл, подгоняемый попутным ветром к Сен-Жан д'Акру; король и рыцари, обеспокоенные отсутствием графа, решили, что с ним случилось несчастье - он погиб или попал в беду. Каждый имел свое мнение на этот счет, но тут сир де Жуанвиль вспомнил, что во время путешествия из Марселя на Кипр с ним произошло необычайное приключение: находясь на широте Туниса в час вечерни, мореплаватели увидели на своем пути гору правильно округлой формы и стали огибать ее, полагая за ночь продвинуться как можно дальше, но, проснувшись утром, увидели, что находятся па том же самом месте, а гора по-прежнему возвышается перед кораблем, хотя капитан уверял: за ночь они прошли добрых пятьдесят лье. Тогда к парусам добавили весла; они шли весь день и всю ночь, по их усилия оказались тщетными; открыв глаза на следующее утро, все вновь увидели пред собой роковую гору. Тогда все поняли: здесь кроется какое-то колдовство и преодолеть его они не в силах. Тут выступил вперед достопочтенный настоятель Морю и произнес:
"Любезные сеньоры и рыцари! За всю свою жизнь я не встречал таких опасностей пли гонений, коих нельзя было бы превозмочь с помощью господа и святой девы; необходимо только три субботы подряд совершать крестный ход, вознося хвалы господу".
Происходило это как раз в субботу, и все, кто находился на корабле, начали ходить, распевая псалмы, вкруг мачты на носу корабля, даже Жуанвиля вели под руки, ибо он сильно страдал морской болезнью. Молитвы возымели свое действие, и на следующий день притягивающая их гора исчезла.
И теперь Жуанвиль предлагал легату именно это средство. Тот немедля велел рыцарям три субботы подряд совершать крестный ход от дома легата до монастыря Богоматери в Дамьетте.
Крестный ход совершали истово, с большой верой, и во время хода, в котором участвовали король и все сеньоры его двора, легат читал проповедь и отпускал грехи. И вот когда наступила третья суббота, королю - он находился в это время в церкви - сообщили, что в море показались корабли графа де Пуатье.
Прибытие брата короля, спасенного таким чудесным образом, вызвало ликование всего войска. Все сбежались па берег и с радостью узнали, что кроме подкрепления граф де Пуатье привез также большую сумму денег. Одиннадцать повозок, запряженных четверками, везли в Дамьетту восемьдесят огромных бочек, наполненных талантами, стерлингами и золотыми кёльнской чеканки. Эти деньги были выручены за церковное имущество, которое продали, чтобы поддержать крестоносцев.
В тот же день Людовик IX собрал самых знатных баронов и воинов, отличившихся в сражениях, чтобы держать совет, куда теперь двигаться - на Александрию или па Каир? Граф Пьер Бретанский и самые опытные воины советовали идти на Александрию - прекрасный порт, где можно запастись провиантом; но граф Артуа решительно воспротивился этому и заявил, что лично он пойдет в Александрию только через Каир, Каир - столица королевства египетского, а если хочешь убить гидру, нужно сперва отрубить ей голову. Король поддержал его, и в декабре крестоносцы выступили в поход, оставив королеву Маргариту, графиню Артуа, графиню Анжуйскую и графиню де Пуатье в Дамьетте под охраной Оливье де Терма.
Несмотря на все выпавшие на его долю испытания, войско являло собой великолепное зрелище; по правому берегу Нила двигалось двадцать тысяч отменных рыцарей и сорок тысяч отборных пехотинцев. Река же на целое лье была запружена лодками, галерами, судами и суденышками, груженными оружием, конскими сбруями, боевыми доспехами и людьми. На следующий день сделали остановку в Фарискуре, где их подстерегали первое препятствие и первая неожиданность.
Крестоносцы подошли к одному из многочисленных рукавов Нила, впадающих в море между пелусийским и канопским устьями. И хотя в этом месте река и не была широкой, но все же оказалась слишком глубокой, чтобы перейти ее вброд. В те времена, когда военному искусству был еще неведом секрет навесных мостов, по которым сегодня можно переправить целую армию, оставалось прибегнуть к единственному способу - прорыть отводные каналы, и тогда вода, постепенно убывая, откроет место, подходящее для брода. Воины принялись за дело, и оно быстро пошло на лад, как вдруг все увидели приближавшихся к ним пятьсот сарацин в великолепных доспехах и па быстроногих лошадях. Они знаками давали понять, что идут с миром. Людовик выслал им навстречу отряд. Сарацины объяснили, что султан умер, и поскольку они не желают служить его преемнику, то явились предложить свои услуги королю Франции. Эти речи показались французам не слишком искренними, но в силу своей малочисленности сарацины находились в руках крестоносцев, и потому король приказал под страхом наказания или даже смертной казни никоим образом не оскорблять новых союзников. И вот у них на глазах крестоносцы начали переходить реку.