Потом обошли книгохранилище. Затем в лечебнице видел я следующее: стояло двадцать сосудов из порфира более чем по одному сапалне[18] каждый. [Некоторые поменьше], наполненные опиумом. Другие сосуды я не пересчитывал. Множество было других лекарств, но описывать их было бы ни к чему. Видел [приспособление] для перегонки розовой воды. На одном огне выгоняли семь сортов. Видел также аппараты для перегонки дорогих сортов водки. На одном огне можно было выгнать пять сортов водки. И еще на одном можно было выгнать шестьдесят шесть различных дорогих сортов. Нельзя перечислить, сколько там видел я различных диковинных ручных мельниц, маслобоек.
Двадцать четвертого июля повели нас в церковь святого Петра. Спустились вниз. Посмотрели могилу святого Петра. По моей просьбе отслужили на ней панихиду. Невозможно рассказать о том, как роскошно устроена она. Затем поднялись мы наверх, под самый купол. Вся римская страна и море видны оттуда. В медном его куполе могут поместиться стоя тридцать человек. Поднимаясь, сосчитали семьсот ступеней и семнадцать куполов над ним. Трудно охватить все это взглядом. Множество залов. В них работало бесчисленное множество мастеров. Там видел я, как обтесывают для нее камни, как складывают, как раскрашивают. Один купол целиком выложен мозаикой.
Оттуда зашли мы в папское книгохранилище. Ничего не сравнится с ним. Большие и длинные залы. На стенах расписаны [церковные] соборы, и под каждой росписью стоят книги той эпохи. Под соборами святых или язычников находятся их рукописные труды. Над ними нарисованы их изображения. Над местом, где хранятся книги Иоанна Златоуста, написанные им собственноручно, на стене нарисовано его же изображение. Так же и святой Василий, Иоанн Богослов, святой Герасим, святой Афанасий, святой Ефрем, святой Иоанн Дамаскин. Что ни святой, то его изображение на стене и им же написанные книги [рукописи]. Собраны там книги и язычников и всех иных вероисповеданий и на всех языках. Долго искал я грузинские книги, но не нашел их, не видно их нигде. Но залы папы преудивительны. Помимо залов папы, там одиннадцать тысяч келий [кабинетов] с занавесями и со своим стулом, столом и другими удобствами. Но какие там сады внутри и снаружи. И во внутреннем саду такие фонтаны, что на них могут работать две мельницы. И сколько различных редкостных фонтанов и в залах, и в стенах, и в колоннах, и в садах! Кто сумеет перечислить их! Сколько изумительных колонн, сколько редких камней!
Двадцать пятого июля — в день святого Доминика взяли меня в один доминиканский женский монастырь. Монастырь небольшой. Но с трудом прошли к нему сквозь толпу. Снаружи он был убран красными камковыми паласами. И все они перетянуты золотыми двойными нитями, наподобие камкового шитья. Внутри же, помимо свода, не видно ни одной стены. Всюду висят чисто шитые тяжелые паласы, редкостно сотканные. В семи местах стоят трапезы [престолы]. Все из литого, чистого серебра. И подсвечники, и лампады, и ларцы для святых мощей без числа. Весом, думаю, более пятисот литр. Множество там редких мощей, но из-за наплыва людей не могли узнать, какие. Ушли оттуда. По католическому счислению было пятое августа. Был праздник того снегопада, что я описывал раньше. Папа в тот день недомогал, не смог выйти, а то, обычно, он всегда присутствует. Некоторые кардиналы слушали обедню. Мы же пришли туда пополудни, на вечерню. Было восемнадцать кардиналов, помимо епископов и священников. Церковь большая, но от народа не повернуться в ней. Над престолом, направо, изображение вестника Луки. Покоится он в большом гробу. Размером почти равняется сионской богородице. Сын божий сидит ошую. Сами посудите, как это драгоценно убрано. И гроб его убран хорошо. Его поддерживают пять ангелов в человеческий рост. В руках у них два небольших посеребренных венка. Над ним, на самой высоте изображено: как пошел снег и как папа роет [землю], а также сам строитель монастыря. Все это из серебра. Над трапезой семеро святых — серебряных в человеческий рост. В руках держат они свои мощи, числом тридцать девять: кто руку, кто ногу, кто другие члены. Все оправлено в серебро. Все это покоится на той же трапезе. И не перечислить подсвечников и лампад и еще множества другого, о чем я и не пишу. Церковь, колонны и стены — все убрано красной камкой, часто прошитой тяжелой желтой каймой. В шести местах помещаются певчие. В четырех местах играют органы. Помимо этого, инструментов без числа. Человек теряет сознание от сладости пения. То один запевал высоко, то двое согласно. То один высоким, другой низким голосом, то четверо: два низких [голоса], два высоких. То все пели вместе. И так согласно, что просто поразительно. Видел я хорошие кресты золотые, кадила золотые, дорогие одежды, Служба продолжалась долго.