Моя близость с амазонками (явление для них совершенно новое и доселе неведомое) вскоре позволила мне задать вопрос, буквально обжигавший мне губы. Итак, я спросил, каким образом осуществляется у них процесс воспроизводства себе подобных. Я нарочно выбрал время, чтобы задать сей вопрос, отбросив всякую стыдливость, и самым подходящим счел один из тех вечеров, когда мы собрались все вместе и я рассказывал амазонкам сказки и легенды своей родины, которые им так нравились, те занимательные истории, в которых речь всегда шла о любви мужчины к женщине, о чем они прежде никогда слыхом не слыхивали. После таких вечерних посиделок я обычно удалялся в свой грот, предназначенный мне в качестве жилища, и вскоре ко мне присоединялась та или другая из воительниц. Почему приходила та или другая? Каким образом они договаривались между собой? Не знаю, но, как бы там ни было, между ними по сему поводу не возникало ни споров, ни ссор. Некоторые приходили по многу раз, другие вовсе не посещали меня, но у меня никогда не было никаких оснований для возражений или сетований (кстати, мне это даже в голову не приходило), ибо меня вполне удовлетворяло, если не сказать больше, это невиданное смешение тел и ласк, это непривычное разнообразие, эти проявления неуверенности и невообразимой доверчивости, а также бесконечное многообразие движений, поз, вздохов и стонов, по которым я постепенно учился в полной темноте отличать одну амазонку от другой.
Так вот, когда я впервые задал столь интересовавший меня вопрос, то в ответ сначала раздались смущенные смешки, а затем воцарилось гнетущее молчание. Тишину нарушила предводительница амазонок (ее имени я не знал, так как амазонки никогда не сообщают своих имен мужчинам и не произносят их вслух в их присутствии). Она сказала примерно следующее, обращаясь к своим соплеменницам: «Мы приняли решение ему все показать и рассказать про нашу жизнь без утайки (я тогда приписал этому выражению смысл, которого оно, быть может, и не имело), ну так мы ему все и покажем. А остальное уж зависит от его ума и сообразительности». Итак, было решено, что на следующий день амазонки раскроют мне тайну, что же они предпринимают для того, чтобы рожать детей.
Рано утром ко мне явилась сама предводительница, чтобы разбудить меня. «Вставай! – со смехом сказала она. – Я сейчас представлю тебе наших так называемых мужей». Она преднамеренно употребила слово из языка торговцев солью, ясно отдавая себе отчет в том, в какое изумление она меня повергнет. Следует заметить, что, общаясь с торговцами, амазонки, наделенные тонким слухом и острым умом, научились понимать их диалект, но сами между собой продолжали изъясняться на том, что ученые мужи именуют «лингва франка», то есть на наречии, в котором перемешаны слова, позаимствованные из разных языков, именно на этом наречии я, по примеру торговцев солью, и общался с амазонками. Но это так, к слову… Предводительница заговорила вновь: «Их называют амазонами. Они дикие и жестокие, вот почему мы держим их в клетках».
Амазоны! Она в первый раз заговорила о них… Итак, старинные легенды не лгали, в них содержалась доля истины!
Амазонки рассказали мне, что амазоны – не люди, не мужчины (по крайней мере по их понятиям не мужчины, в том смысле, в котором сами амазонки считали себя людьми и женщинами); сказать по правде, до того времени, как амазонки начали вести дела с торговцами солью, эти суровые воительницы очень сомневались в том, что на свете вообще могут существовать мужчины (как я понимаю, они хотели сказать «существа противоположного пола, способные к деторождению, но одновременно и наделенные разумом», в отличие от амазонов, их они считали всего лишь дикими животными, которых следовало заставить подчиняться при помощи кнута).
Итак, амазонки привели меня в укромную, неприметную долину, где под надежной охраной жили амазоны. Да, амазонки оказались правы: амазоны выглядели как несчастные дикие животные, уродливые, косматые, всклокоченные, угрюмые, грязные и вонючие, не способные изъясняться связно и внятно; они питались корнями и сырым мясом животных, которых они рвали живьем руками и зубами, не давая себе труда их сначала убить. Амазонки рассказали мне, что они ловят амазонов и сажают в клетки, а затем их надо кое-как наскоро выдрессировать, заставить подчиняться, но делать это следует осторожно, избегая их укусов… к тому же еще приходится терпеть их пронзительные вопли… а ведь еще надо их мыть и брить, надо научить вычесывать вшей из волос… По признанию амазонок, в ходе обучения некоторые из пленников выказывали полную неспособность к этому процессу и непригодность к исполнению в будущем тех «обязанностей», выполнения которых от них ожидали. Другие же выказывали смирение и покорность… Следует сказать, что с течением времени амазонки научились в некотором смысле приручать амазонов, «задабривая» их мимикой, жестами, словами и пищей; я узнал, что послушных амазонов использовали в качестве рабов на полевых работах, к которым воинственные амазонки испытывали отвращение. Не знаю, какова была их дальнейшая участь, но я очень сомневаюсь в том, что их кормили вплоть до естественной смерти…