Историю следовало облечь в слова; к каждой заготовленной фразе я подходил с тревогой перфекциониста, подозревая в ней капитально все портящий, но незаметный для меня изъян.
Начинали рассказывать самые младшие, но я свою очередь пропустил, и внимательно прислушивался ко всем остальным.
Хотелось научиться говорить легко и складно, ноуме замирало в начале каждого рассказа — вдруг с кем-то ещё торговец поделился сокровищем, которое я уже начал считать своим?
Ближе к середине ночи очередь дошла до молодых-охотников. Эти парни были чуть постарше нашего, но имели совсем иной статус в племени, а оттого могли замкнуть круг, передав право рассказа снова младшим.
Я не считал себя готовым, нервничал, а потому запомнил историю про Шар судьбы так, будто сам же её и сочинял.
С младых лет мы слышим один и тот же звук. Он настолько привычен, что уже к тому моменту, когда молодой фиш встаёт на ноги и делает первые шаги, ноуме настолько проникается этим звуком, что перестает его замечать.
Лишь отстранившись от тех шумов, что издают соплеменники, животные и растения, научившись игнорировать ветер, звуки собственного дыхания и сердцебиения, можно услышать, как по ноуменальному миру стремительно катится тяжёлый шар, то ли каменный, то ли металлический.
Иногда он катится по небу — и тогда за ним может оставаться прерывистая полоса, похожая на длинное пунктирное облако.
Когда он движется по земле, его высота в дюжину раз превышает рост самого высокого воина.
Для него не существует никаких преград. Он может прокатиться по топи, где увязнет даже ребенок, а может оставить глубокую колею в скалах, которые с трудом поддаются бронзовому рубилу.
От него не защищают ни рвы, ни стены, ни заговоренные шаманами веревки с цветными лоскутами и серебряными колокольчиками.
Самый зоркий охотник может не заметить его на расстоянии вытянутой руки, если нет на то веления судьбы, но порой самый глухой дряхлый старик в состоянии за несколько часов услышать, как приближается судьбоносное.
Смерть и разрушения оставляет он на своем пути, отнимая родных и близких, накопленные богатства и средства к существованию.
Однако, если сумеет герой остановить этот шар, все отнятое судьбой, вернётся к нему и братьям по ноуме. Но коли увидит остановившийся шар парящая в небесах Гагара, возмутится божественная нарушению миропорядка — и уронит свое перо.
Так я впервые услышал о перьях Гагары, которую часто упоминали взрослые, не дозволяя младшим повторять за ними её имя.
И был мне тревожный знак, поскольку именно тогда что-то неуловимо изменилось. Я будто оглох, хотя продолжал слышать цикад, храп старших охотников, потрескивание горючего камня в огне.
И я замер, так и не рассказав истории про серверное сияние. В один миг, растянутый на треть вечности, я повзрослел, сам того не желая.
Перо Гагары опустилось на твердь нашего сервера — и это было чёрное перо.
Шар судьбы прокатился по летней Ставке, перепахав её столь основательно, что в племени выжил только один из дюжины.
Почти все, что не оказалось размолото в пыль, сгорело в последующем пожаре от костров и разнесенной по селению мелкой пыли горючего камня.
Судьба пощадила часть молодежи, нашедшей уединение поодаль от шатров, несколько групп охотников, нас и помещенную в карантин женщину, меньше четверти луны назад родившую тройню.
За одну ночь, я лишился родителей, сестер и братьев, почти всех своих друзей. Кто бы ни остановил этот проклятый шар, он не был моим братом по ноуме.
Старая и дурная на голову женщина, которая пыталась заменить нам всем мать, утверждала, что мы пребываем в числе выигравших, потому как сохранили жизнь. Мое имя было для нее знаком и от этого боль утраты становилась только сильнее.
Я не смел ей возражать вслух, но относил себя к проигравшим.
Потери казались столь значимы, что речи не было даже про ничью. На сервере не существовало ничего, что могло бы компенсировать жизни близких.
Большую часть скота катастрофа не затронула, так что формально каждый из нас разбогател.
Пытаясь пережить зимний сезон, оказавшийся на редкость морозным и бесснежным, я часто вспоминал бродячего проповедника и молился Гагаре, чтобы та перенесла моих родных в небесный Кассам.
По весне я обменял свою долю скота на кое-какие ценности, сохранившиеся в племени, и покинул его вместе с бродячим торговцем, от которого когда-то узнал о природе серверного сияния…