Выбрать главу

Элизабет застыла, как громом пораженная. Он, наверное, не понял. Дрожа от возбуждения, она пояснила:

— Но, мой дорогой, это же не одно и то же. Джоанна не была членом нашей семьи. И вот она умерла и оставила нам деньги. Она…

— Нам? Тебе.

— Какая разница? Она хотела, чтобы мы поженились. Она знала о нас, поэтому и завещала все мне.

— Это твои деньги, а не мои, — продолжал упорствовать он.

— Хорошо, что не так с моими деньгами? Они же не заразные.

— Мужчина, если он себя уважает, не может жить за счет жены.

— Ян, не будь идиотом. Сначала ты не желал жить на деньги семьи. Теперь не хочешь касаться моих денег. Чьи деньги тебя бы устроили?

— Мои собственные.

— Но ты же миллион раз говорил, что у тебя их нет.

— Спасибо за напоминание. Я говорил, и тоже миллион раз, что я могу откладывать, и я откладываю.

— Сколько же времени тебе понадобится?

— Может, века, но я никогда не женюсь на чужих деньгах. Не желаю быть обязанным кому бы то ни было. Сыт этим по горло. И я не приму подачку твоей тетушки.

— Какая щепетильность! — усмехнулась она; в ней говорило отчаяние. — Похоже, ты хочешь жениться только на своих условиях. А я значения не имею. Я могу и подождать. В своей нелепой, помпезной гордости ты просто плюешь на меня!

— Спасибо.

— Ох, Ян… Ты не будешь жить за мой счет, будешь работать, как сейчас, и содержать себя. А я — себя. Все так просто!

— А кто будет платить за квартиру, за ребенка, когда он родится, за хозяйство? Так не пойдет, Лиз.

Они долго сидели молча. Казалось, с того момента, как она сказала ему, что все их беды кончились, прошли годы. Сейчас конец пути был так же далек, как прежде.

— Ян…

— Да?

— Ты не хочешь прекратить?

— Что?

— Да все. Нет, не трогай меня… Ты ведь не хочешь жениться? Не хочешь связывать себя? Понимаешь… — она запнулась, — если ты не хочешь, нам лучше остановиться. Прямо сейчас. Я уже не могу продолжать в том же духе. Ты был прав — мне не хватает мужества, я вся на нервах… О, Ян, пожалей меня!

— Лиз, дорогая, — он взял ее за руки. — Я люблю тебя и хочу жениться на тебе, но не могу быть кому-либо обязанным. Неужели ты не понимаешь?

— Но ты же не любил тех людей, кому был чем-то обязан. А меня любишь. Люди, которые любят друг друга, делят все, что преподносит им судьба. Это не значит «быть обязанным», это иное.

— Разве? Ох, Лиз, я даже не знаю…

Они опять замолчали. Наконец, дрогнувшим голосом, она произнесла:

— Ну что ж, мне остается только ждать.

Больше они не ссорились. Вместо семьи, предметом их разговоров стали ее деньги: деньги, откладывать, брак. К этой теме они возвращались снова и снова. Охваченный ужасом перед ее деньгами, он постоянно подчеркивал свою любовь к ней, а она уговаривала, успокаивала его, как медсестра капризного ребенка, уповая лишь на то, что он и вправду любит ее.

Так обстояли дела, когда произошло ЭТО. Только так она могла назвать случившееся. И ЭТО сразу оттеснило мысль о браке на задний план и…

С дороги, из-за изгиба холма, послышался низкий рев. Она резко села. Неужели она, идиотка, не заметила «железного коня», спускавшегося с холма напротив и пересекавшего деревню? Это же надо, ждать все утро и не заметить! Никаких сомнений, это мотоцикл. Дрожа, она поднялась с шезлонга и повернулась к калитке. Сейчас, уже сейчас она окажется в его объятиях! Победный рев слышался все отчетливее, и ей показалось, что она умрет от счастья. Ее мышцы, каждая клеточка ее тела, сама кровь, казалось, застыли. Взревев еще громче, мотоцикл подъехал к калитке и остановился. С него слез молодой мужчина в воротничке священника, которого она никогда раньше не видела.

— Здравствуйте, — бессмысленно обратился он к ней. — Чудесный денек!

У нее не было сил ответить ему.

В воцарившейся тишине из гостиной «Горного отдыха» послышался удар гонга, возвещающий о ленче.

Когда она появилась в дверях, все уже сидели за столиками. Миссис Дейли поправляла прическу, мистер Дейли приглаживал усы, Элеонор стреляла глазками по сторонам, словно выискивая повод посмеяться. Доктор Лернер бесстрастно перелистывал меню, а напротив сидел обманщик с воротничком пастора — молодой, прыщавый, худой, застенчивый, неуверенно улыбающийся.

— Элизабет, — сказала вернувшаяся с кухни миссис Джири, — это отец Хиггинс. Он приехал на праздник урожая и на ночь остановится здесь.

— Верно, — улыбнулся отец Хиггинс и повторил свое бессмысленное «здравствуйте».