От таких перспектив балбес совсем голову повесил. Даже носом пару раз шмыгнул, а потом и вовсе, как был со спущенными штанами, так и сел на лавку.
— И чего теперь делать? — завёл свою шарманку больной?
— Резать к чёртовой матери! Не дожидаясь перитонита! — выдал я свой вердикт.
Если честно, я какого-то киногероя процитировал. Кого — не помню, зачем — не знаю.
Цитата просто прикольная.
— Кого? — прикрыл руками свои “драгоценности” малой.
— Не его, — кивнул я в сторону чижовских причиндалов. — Растительность. Всю и как в песенке: “Под самый корешок”, - напел я.
Блохастый идею заценил и уже шарил взглядом по бане в поисках бритвенного станка.
Искомый предмет обнаружился на окне. Рядом помазок даже лежал. Я и рта открыть не успел, как он скинул портки, схватил бритву и рубанул наотмашь. По факту, не совсем так, но со стороны это выглядело…
Я ещё не видел, чтобы кто-то с таким остервенением боролся с растительностью на своем теле.
Результат был предсказуем.
— Ай, мля, — завопил звездюк, разглядывая основание своего корешка.
— Неловкое движение неопытной руки привело к повреждению кожного покрова, — констатировал я. — Теперь главное, чтобы всякая зараза в ранку не попала. Предлагаю туда пописать.
— Да иди ты нахрен, — взревел Чиж, размахивая окровавленной бритвой. — Только и знаешь, что издеваешься надо мной. Нет бы помог. Друг, называется. Троль долбаный.
Доля правды в словах Чижа была. Но поверхностная.
— А как тебя, балбеса, по-другому учить? А так, чикнул тупой бритвой, которой я морду по утрам брею, по своему корнюшончику. Только так и никак иначе, чтобы ты на всю жизнь запомнил, что чужие бритвы брать нельзя. Чем я теперь морду своего лица облагораживать буду?
— Да куплю я тебе бритву! — огрызнулся Чиж. — Делать то что?
— Водой тепленькой полей и не мельтеши тут. Нехер в бабкиной бане живность вредную плодить.
— Да иди ты, советчик херов, — перебил меня балбес.
Воспитательный процесс пришлось прервать. Конец, хоть и не сильно, но кровоточил. Чиж тупо истерил. Пришлось махнуть на всё рукой и топать домой за спецсредствами.
По возвращению он уже не истерил, а с надеждой смотрел на меня и с горестью на свой кровоточащий корешок.
— Сейчас будет немного неприятно, — предупредил я, капая на ранку немного йода.
Как только йод попал на пораненый орган я понял, что недооцениваю возможности чижовской глотки. А когда балбес успокоился, то поделился со мной своими наблюдениями, соображениями и знаниями на тему, что я мудак конкретный и вообще, даже фашисты так над людьми не издевались.
— Он же жжётся, писец как! — протестовал балбес против дальнейшей обработки раны, когда на ранку попала всего одна капля йода.
— Ааа, — обрадовался я. — Не паникуй! Есть другое проверенное средство — зелёнка! Щас мы твои фаберже то, того.
Следующие пятнадцать минут из бани кроме матов ничего не звучало.
— И чего ты орал? — возмутился я, разглядывая своё художество. — Эх, какой живописец во мне погибает. Причем натуральный. По живой писе…
— Сразу, как криворукость исправишь, — огрызнулся блохастик.
— А ты сам попробуй этот долбанный пузырек без последствий открыть, — парировал я.
Чиж на мою реплику лишь скептически хмыкнул. И чего он взъелся? Ну, испачкался я немного, пока пузырек открывал. Теперь у меня не человеческие кисти, а натуральные ладони Шрека. Ну не понравилось мне, что на ватной палочке мало раствора. Ну, капнул на ранку из пузырька пару капель. Так никто же не просил вопить и размазывать это дело по всему причинному месту.
— Польза, однозначно, есть! — успокоил я другана. — Во-первых, с таким хреном ты до полного своего излечения ни к одной тян не сунешься, а значит, пресечём эпидемию на корню. А два, обеззаразили мы всё знатно. Теперь никакая зараза в рану не заберется.
Балбес моего оптимизма не разделял. А когда понял, что водой с мылом это дело не отмывается, ещё больше загрустил.
— Я достал карандаши, краски я достал. И на ватманском листе, хер нарисовал. Да ещё и вышло ж так, эт надобно ж суметь. Хер с картинки, как живой, приятно посмотреть, — напевал я, весьма довольный собой, запустив опустевший и вымотавший мне все нервы пузырек из под зелёнки в сторону слива. — Надевай портки. Будем дальше думать, как избавить твои гениталии от незваных квартирантов.
Варианты, причём, проверенные предками, конечно же были. Я, как минимум десять озвучил, пока мы на крылечке банном сидели. Но обливать своё зелёное и пораненное достоинство солярой, брызгать туда дихлофосом или спалить к чертям собачьим всю растительность вместе с живностью, Чиж категорически не соглашался.
Ехать в город за аптечными спецсредствами тоже не вариант. Во-первых, поздно, а во- вторых — палево.
— Слушай, а давай мы твоих питомцев со светлячками скрестим! — попытался я разрядить обстановку. — Они плодятся охереть, как быстро. Прикинь, через неделю у тебя будет свой карманный Лас-Вегас. Снимаешь, такой, труселя ночью, а там всё светится. Нарядно и празднично.
— Да иди ты, — огрызнулся балбес. — Нет бы что действенное предложил.
Взгляд у Чижа был натурально, как у кота из мультика. Жалостливый и просящий.
Пришлось смилостивиться.
— Есть один вариант, — подмигнул я юнцу. — Лечиться будем прогрессивным методом. Нам нужен пёсий шампунь от блох! Будешь потом, как породистый французский пудель благоухать.
Тут я не выдержал и заржал.
— Я в таком виде в город не поеду, — запротестовал Чиж.
— А нахухуа нам в город? — удивился я. — Мы к Ксюхе поедем. Я у неё во дворе, помнится, пару кошаков видел. Значит, у неё может быть то, что нам нужно. — Или, может быть скрестим мандавошек и светлячков?
Цензурного ответа на этот вопрос от юноши я не дождался. Возражений тоже не было. Как и желания составить мне компанию.
Ситуацию исправила пара подзатыльников и аргумент, что если будешь сидеть в люльке, то никто и не спалит его позорного недуга, который я в подвиг обратить собираюсь.
— Ты, главное, сиди, помалкивай и скорбное выражение лица держи. А когда понадобится, поддакивай мне. Большего от тебя не требую! Всё сделаю сам! Ты, главное, не очкуй, — настраивал я дружана, выкатывая свою “старушку” на вечерний променад.
Чижу ничего не оставалось, кроме как пыхтеть.
До нужного нам места долетели без приключений. Правда, наша грудастая знакомая, бурной радости от визита дорогих гостей не выражала.
Пришлось импровизировать на ходу и, не перегибая палку, придумывать отмазы, нахера нам, двум балбесам-алкашам, ночью понадобился шампунь от блох.
— Да честное слово, котёнка на улице подобрали. Маленький такой, беззащитный. Мы еле-еле у собак его отбили. Хорошо, загрызть не успели. Мы с Чижом ему все ранки обработали. Зелёнкой, — заливал я, показывая в доказательство своих слов руки, перепачканные этой хренью. — Так жалко его стало, решили выходить, чтобы милейшее существо выросло и превратилось в огромного и наглого котяру. Но это потом, а сейчас нам крайне шампуня для котиков не хватает. Желательно от блох. Загрызут ведь блохастика. На него сейчас без слез не взглянешь, — давил я на жалость, выразительно глядя на товарища, грустившего в люльке. — Весь в зелёнке, израненный. Томится сейчас взаперти. Лежит там один и грустит, — давил я на жалость.
Ксюха прониклась. Забежала в дом и не успел я докурить, как она выбежала с нужным нам пузырьком и каким-то пакетиком.
— Шампунь нашла, но есть средство получше — ошейник! Для маленьких котят — самое то, — щебетала Ксюха, распаковывая пакет.
Представив, как это будет смотреться на зелёных причиндалах моего дружана, я захрюкал.
— Ты чего? — почуяла неладное милфа.
— Не, ничего. Он у нас, просто, совсем маленький ещё, — подмигнул я Чижу. — Миниатюрный, весь такой. А ты нам такое большое украшение для нашего малыша предлагаешь, — ушёл я от прямого ответа.