Пока мы находимся в Лифляндии, я еще скажу, что вся страна вместе с крестьянами подарена шведской короной ее фаворитам и что у нее здесь ни фута земли собственной, но summum imperium [вся власть] остается за нею, и она взимает дань. Все эти фавориты и любимцы живут в деревнях, в своих имениях, в простых бревенчатых домах, у них мало или почти нет домашней утвари, кроме сундука, стола, стула, скамьи и ружья; русские во время войны разорили их добро. Пьют они здорово, часто вместо вина пиво. Крестьяне живут далеко друг от друга; на вид они сухопарые и костлявые, их пища — простой хлеб, питье — вода, а также и пиво из хмеля и ячменя. Это люди дурные, вороватые, чему было у нас несколько примеров, впрочем, они простые и простоватые. На ярмарках женщины украшаются цепями из монет, бус и рожков, которыми они себя обвешивают, и голову обматывают украшениями; одежду надевают белую. Лица у обоих полов неприятные, бледные и морщинистые. Молодежь ходит с непокрытой головой. Скот такой же, как у нас. В лесу есть тоже волки, медведи, лисы и лоси. В одиночку ездить опасно, особенно ночью: только за два дня до нашего приезда у одного жителя волк среди бела дня утащил нескольких его собак. Язык содержит много греческих и латинских слов: do — я даю, theus — бог, tu es pecus — я устал, gramma — письмо. Детей часто не крестят до 2-3 лет из-за того, что мало священников, и по небрежности крестьян.
28 ноября.
Наконец к послу пришел ротмистр Сила Иванович Аристов, дворянин лифляндского происхождения, присланный от царского воеводы из Пскова. Он приветствовал посла от имени воеводы и справился о его здоровье. Его поручение, собственно, состояло в том, чтобы выяснить, есть ли чума в Амстердаме, есть ли или были у нас мертвые и больные с собой и были ли таковые на море, в Риге или по пути. Получив отрицательный ответ[68], он сказал, что сообщит об этом своему воеводе и Его Величеству, потому что опасно, добавил он, пускать таких, которые приезжают из зараженных стран. Посол сказал, что не намерен здесь так долго оставаться, это унижает его государство, и что он может сообщить это своему воеводе. Он [Аристов] сказал, что они вскоре ждут почту из Москвы и теперь пошлют еще запрос; также он потребовал от посла письменное свидетельство о том, что мы были в Риге, которое он и получил. Он не посмел взять на себя ответственность, чтобы кто-нибудь из нас отправился с ним в Псков за ответом. Правда, из-за нас никто не мог перейти границу. Его спросили, почему они недавно писали, что некий дворянин ждет нас на границе, а нас до сих пор не пускают. Он ответил, что теперь Его Величеству быстро сообщат о приезде посла. Когда он только приехал на границу, то сказал, что ему необходимо говорить с послом, и спросил, пойдет ли он сам к послу или посол придет сюда. У него было около 20 человек, некоторые из них вооружены луком и стрелами. Комендант передал, что ему разрешается с тремя людьми прийти в замок, что и произошло. Я встретил его во дворе замка, пожал ему руку и ввел внутрь, а после беседы с послом также проводил обратно, но дальше, чем прежде (т.е. до середины замка), а наш переводчик проводил его до ворот. Он несколько раз надевал и снимал шапку, которую прежде держал под мышкой, и мы точно так же надевали шляпы, чтобы сохранить наш престиж. Произнося титул своего царя, он ошибся, и его переводчик открыто пришел ему на помощь. Когда он ушел, комендант получил от воеводы Пскова письмо, в котором тот просил сообщить ему, болен ли чумой посол или кто-нибудь из его свиты.
Хорошая погода побудила меня сегодня погулять около Теплого камня и русских караулок, построенных из ветвей и листьев, там стояли 12-13 человек, вооруженных дубинками и бердышами; я видел; как они толкли рябину в полом дереве [корыте] и ели ее. Дорогу от нас загородили ветвями и поставили своих караульных на самых высоких холмах для наблюдения. Упомянутый русский титуловал Их Высокомогущества как подобает. Дни теперь здесь очень короткие: в 2 часа уже вечер, а в 3—4 уже темно.
29 ноября,
суббота, погода была хорошая, и мы прогуливались верхом около границы, но когда наши трубачи с курьером хотели переехать через границу, их удержали силой.
30 ноября.
Воскресенье, последнее число месяца, здесь в церкви замка мы совершили наше обычное богослужение.
1 декабря.
Ничего особенного не произошло. Мы должны были, как обычно, чтобы не заражать воздух [чумой], оставаться дома. К столу нам подали вишни, будто только что сорванные, их сохраняют под землей [в погребе].
68
В Verbaal (185—186) говорится, что на первый вопрос, т.е. о чуме в Голландии, посол ответил в письменной форме (как от него того и требовали), что при его отъезде эпидемия чумы в Гааге уже прекратилась, а в Амстердаме и нескольких других голландских городах еще продолжалась, однако число больных в сентябре уже уменьшилось наполовину.