Одна часовня, по названию Голгофа, стоит высоко, к ней можно подняться и снаружи; она уже освящена и очень почитается ими. Нам разрешили осмотреть ее через дверь. Но когда монах, который нас сюда привел, ушел за чем-то и мы стояли одни перед дверью, я вошел внутрь часовни, а сопровождавшего меня купца оставил караулить. Осмотрел все: алтарь, иконы, резные фигуры, книги и т.д., даже вошел и в святая святых [алтарь] как бы сказать, т.е. в то место, где попы ведут службу, куда и русским, кроме священников, не разрешено входить. Этого никогда во всей Московии не случалось; это и очень опасно, да, некоторые, кто делал подобное, были вынуждены пройти перекрещение. Однако любопытство и хорошая выпивка подзадорили меня. Когда поп возвращался, меня предупредили, и я отступил. Он открыл царские врата, чтобы мы увидели то, что я уже видел. Изображение Христа на кресте, искусно вырезанное из кипарисового дерева, висело над алтарем. Крест сделан такого же размера, как и найденный крест Христа. На двери алтаря нарисован император Константин со своей женой, которая нашла крест[262].
Колокольня по форме и размерам такая же, как Ивана [Великого] в Москве, а по высоте — почти как наша башня Яна Роденпорта в Амстердаме[263], два красивых колокола висят внутри: на верхнем вылиты святые всего года; говорят, что в них влито много золота, на нижнем — Царь, его жена, сын и патриарх. Недалеко от Нового Иерусалима будет построена церковь под землей, под названием "Обретение Креста", и еще одна, подобная ей.
На это строительство понадобится еще 3—4 года. Но что я могу сказать? Русские строят и отделывают, мастера — поляки, а распоряжаются немцы. Но работа ведется очень небрежно. Известь не приготовляют как требуется, кирпич обожжен слишком мягко и рассыплется еще до окончания строительства; ничего не покрывают и не берегут [от непогоды]; все рамы и даже столбы, да и целые стены обваливаются, поломаны и портятся. Я советовал им все покрывать досками, лучше приготовлять известь, иначе не будет прочной работы. То, что в Иерусалиме из мрамора, здесь из камня и кирпича. Каждую зиму недостроенное здание теряет 1—2 фута, что можно было бы предотвратить, если бы работу прикрывали. Коротко говоря, — русские гораздо лучше умеют использовать дерево, чем строить каменные здания. Часть здания, уже готовая, покрыта землей, а она ведь пропускает влагу. Жалко видеть, как столь ценную работу, красу и гордость России, так запускают.
Кроме этой строящейся церкви, внутри монастыря имеется еще деревянная церковь, а вокруг нее кельи для монахов. Когда входишь в ворота, то на левой стороне стоит большой замок, или скорее дом. Это жилище самого патриарха. Рядом с ним небольшой сад, впереди — караульная сторожка, а позади, на валу, церквушка. Кругом склады для извести и кирпича, нужные для строительства. Стены вокруг монастыря, размер которого примерно с наш Дам[264], из дерева, с 8—10 деревянными бастионами, но они сплошь закрытые, без бойниц; это для того, чтобы монахи через них не поднимали водку[265]; они [бастионы] не пропорциональны и не на одинаковом расстоянии друг от друга.
Ежедневно в хорошую погоду патриарх, вместе со всеми своими монахами, приходит по два-три раза в день помогать строить. Позади, напротив передних ворот, стоят еще одни маленькие ворота. За ними, у вала, стоит большое колесо, которое вращается водой и колотит лопастями белье при стирке.
После полудня мы отправились гулять с ним самим [патриархом]. Он очень прост в обхождении и любознателен. Спрашивал нас и особенно меня о многом, в том числе: так ли красиво в нашей стране, как здесь? Велел для нас звонить в большой колокол и шутя спросил, такие ли в Амстердаме колокола? Привел нас на свою пасеку. "Вы, немцы[266], — сказал он, — хорошо умеете считать, высчитайте-ка, сколько пчел в моих ульях?"
263
264
265
Ср. с описанием башен и стен, приводимом в ПРН (196): "Их архитектура лишь внешне повторяет крепостные стены более древних монастырей. Это уже не грозная крепость, готовая отразить нападение врага, а скорее ограда, отделяющая монахов от внешнего мира".